Пора по бабам - Маргарита Южина

Акакий Игоревич стал немного успокаиваться, но все еще упрямился:

– Нет, ну ты же не Лиля!

– Да и ты не наш сынок-бизнесмен, чего уж там.

Акакий снова вздохнул и заговорил опять печально:

– Я у Дани был, – он отчетливо всхлипнул. – Плохого сына ты воспитала, Клавдия. Пока у него жена в бегах, он себе кого-то завел! Я вот прямо так и видел, как тебя!

У Клавдии куда-то провалилось сердце:

– Ты чего мелешь-то? Кого это Даня завел?

– А того! – вскочил с дивана расстроенный Акакий. – Не хотел тебе говорить, берег твои нервы… Прихожу я сегодня к Дане, чтобы, значит, рассказать, как тещу его навестил…

Акакий Игоревич сразу после лечебницы направился к сыну. Почему-то он решил, что Даниил в расстроенных чувствах совершенно может на работу не появляться. Ну, в конце концов, он же директор! Если б Акакий был где-нибудь директором, он бы, может, и вовсе на производстве не появлялся. А уж если Даня дома, то его надо обязательно утешить, у сына в баре столько вин разных! И главное – Клавдия слова не скажет.

Уже подходя к подъезду Дани, Акакий увидел, как в окне шелохнулась шторка. Совершенно отчетливо видел, у него же стопроцентная дальнозоркость! Отец брошенного бизнесмена не ошибся, сын дома! И Акакий быстрее заработал ногами.

За дверью слышался отдаленный шум, голоса, но едва прозвенел звонок, как все стихло. Акакий Игоревич подождал и нажал на кнопку еще раз. Никто открывать не торопился. После пятнадцатого или двадцатого звонка он понял, что ему не откроют. В это невозможно было поверить. И ничем нельзя объяснить.

Открылась соседская дверь, и старенькая тетушка Ангелина, которая жила здесь с момента заселения дома и знала всех жильцов до пятого колена, сначала вежливо кивнула, а потом без слов вдернула Акакия в свою прихожую.

– Видишь, что делается? – с порога начала она, понизив голос. – Прямо не могу, так жалко, так жалко…

– А… чего жалко-то? – не понял Акакий.

– Ну как же! Лилечку жалею! – со слезами на глазах объяснила она. – Ваш-то Даня, хорош гусь! Не успела девка пропасть, он к себе уже новых натащил, целую стаю! И ведь все тишком хочет провернуть, чтоб никто не видел да не слышал. А я ведь ночи не сплю – все у стены их дежурю, баночку вот так переверну и ушком-то прилипну! Ой, баба там, честное слово, женские голоса-то!

Акакий растерялся. И ведь на самом деле – если бы кто из друзей-подруг был, или, может быть, сама Лиля втихаря вернулась, Даня бы непременно открыл, а уж если посторонние женщины, да еще ночью…

– Так это что же – женщина-то не одна была, что ли? – наконец догадался спросить он.

– Нет, не одна. Уж и не знаю, сколько там по счету, но голоса разные, – причмокнула соседка. – Ты б, Акакий Игоревич, вразумил его, непутевого, а? Ну чего ж он так, по-султански, целый гарем? У нас вроде как тоже о многоженстве задумались, но так ведь еще не приняли закон-то, не-е-ет. Я за этим строго слежу, ни одной передачи не пропускаю.

Акакий Игоревич пообещал вразумить и понуро направился домой. Вот оттого он сейчас и лежит на диване такой горемычный.

Клавдия слушала мужа и дышала локомотивом.

– Ну, погоди, я ему устрою… Я ему сейчас как позвоню, как… Нет, сейчас по телефону ничего не решишь, только рассоришься. Я завтра сама к нему направлюсь. Пусть он меня попробует не впустить – я его бронированную дверь на лучины пущу!

Клавдия носилась по комнате, а Акакий не переставал удивляться – и отчего это ему не пришла в голову такая простая мысль – распустить дверь Дани на лучины? Завтра они вместе пойдут.

Однако назавтра с планами снова не заладилось. Только Клавдия приступила к омовению, как затрезвонил телефон.

– Это меня! – подпрыгнул Акакий, но Клавдия уже держала трубку.

– Алло, квартира Распузонов…

– Клава, ты?! – кричала в трубку Ирина. – Срочно приезжай ко мне! Просто-таки срочно! Ой, у меня телефон разрядился… Клава! Бегом! Да, захвати киви и лимон, они, говорят, для кожи лица полезны! А еще…

Клавдия даже не успела спросить, что там такое произошло, а в трубке уже что-то мявкнуло, хрюкнуло и послышались короткие гудки. Она тут же набрала номер взбалмошной родственницы, но вежливый женский голос ответил, что абонент недоступен.

– Кака! Собирайся, мы едем в больницу!

– Как, опять? – выпучил Акакий Игоревич глаза и захлопал белесыми ресницами. – Ты уж как хочешь, но я вчера уже был, сегодня твоя очередь.

Клавдия грозовой тучей нависла над непокорным:

– Ты что – не понимаешь? Там что-то стряслось! Ирина сейчас звонила, просила срочно приехать. Поднимайся!

– Ни! За! Что! – храбро выкрикнул Акакий и спрятался под одеяло. – Я вчера был, а они меня заставили в магазин бежать! Чтобы я им какие-то женские причиндалы купил! Маменька с этой Ириной! Это потому, что они думали – ты приедешь! А получился я, они и заставили. А у меня и денег совсем не было, и потом – ну чего это я за женским-то! И я тихонечко так удалился. Не попрощавшись.

– Удрал, стало быть.

– Стало быть, да. Вот Ирина сегодня и негодует!

На самом деле примерно все так и было, только Акакий Игоревич упустил маленькую деталь – на женские причиндалы Ирина выделила ему небольшую сумму. Акакий, конечно, деньги взял, вышел из больницы и только потом догадался возмутиться – чего это его – мужчину! – просят о таких вещах? Ну и не пошел, конечно, а скромненько направился домой. Нет, деньги он не истратил, не последняя же сволочь, но все же надеялся, что Ирина про них благополучно забудет. А она, вишь ты, прям с самого утра!

– Ладно, – прошипела Клавдия. – Ты сам этого хотел!

Акакий насторожился. Но жена уже перед зеркалом густо помадила губы и сама себе строила глазки.

– Все. Я ушла. И не забудь про обед! Сегодня мне хотелось бы котлет! – крикнула на прощание Клавдия и захлопнула двери.

Не успела Клавдия забежать в холл лечебного центра, а уже заметила, как в окне мечется розовый халатик Ирины.

– Ну чего ты так долго? – накинулась она на Клавдию. – Лимоны принесла? Молодец!

– Ты меня из-за лимонов, что ли, вытащила? – тяжело дышала от бега Клавдия Сидоровна.

Ирина усмехнулась и махнула рукой:

– Лиля звонила!

– Да что ты!

– Вот тебе крест! Сама! Прямо вчера и звякнула на мобильник.

– Ну давай, рассказывай, что говорила, где она? А чего только звонила, почему к матери в больницу не наведалась? Она хоть знает, что ты больная?

Ирина блаженно улыбалась и трясла руками, пытаясь остановить фонтан вопросов.