Французские дети не плюются едой. Секреты воспитания из Парижа - Памела Друкерман

Во Франции три месяца — волшебный срок: француженки всех возрастов уверяли меня, что «вернули свои линии» (фигуру) через три месяца после родов. Французская журналистка Одри за чашкой кофе призналась, что сразу после родов весила столько же, сколько до беременности, и так было оба раза (причем во второй раз она была беременна близнецами).

— Это же естественно! Разве у тебя было не так?

Поскольку я не француженка, то решила не соблюдать трехмесячный «крайний срок». Я, кажется, даже не слышала о его существовании, пока Бин не исполнилось полгода. Лишний жир у меня скопился на животе и бедрах, отчего создавалось впечатление, будто я еще не до конца разродилась, по крайней мере плацентой.

Были бы у меня свекры-французы, я бы, наверное, похудела, наслушавшись постоянных упреков. Если все вокруг толстые, это воспринимается как должное — и наоборот, если все уверены, что после родов похудеют, то и тебе будет легче это сделать. (Еще легче, если за время беременности ты не сильно поправишься.)

Чтобы похудеть, француженки делают то же, что и всегда, только более интенсивно.

— Я просто уделяю больше внимания рациону, — заявляет стройняшка Вирджини, мама троих детей. — Как мы обедаем? Ну, я съедаю гигантскую порцию камбоджийского супа с лапшой. (В Париже видимо-невидимо дешевых и вкусных ресторанов с кухней бывших французских колоний.)

Вирджини утверждает, что никогда не сидела на диете (по-французски — régime). И еще раз говорит о том, что просто больше внимания уделяет рациону.

— И что это значит? — спрашиваю я ее, прихлебывая суп.

— Не ем хлеба, — отвечает она.

— Не ешь хлеба? — удивленно спрашиваю я.

— Да, — отвечает она со спокойной уверенностью.

«Не ем хлеба» — это не значит «никогда и ни за что».

Вирджини не ест хлеба по будням, с понедельника по пятницу. Но в выходные, а иногда посреди недели (за ужином) она ест что хочет.

— То есть, что хочешь, но в небольших количествах, да? — уточняю я.

— Да нет, в любых, — отвечает она тем же уверенным тоном.

В книге «Француженки не толстеют» Мирей Гальяно дает похожие рекомендации. Правда, она предлагает устраивать всего один «гастрономический выходной» и обходиться без излишеств.

«Уделяя больше внимания рациону», француженки интуитивно следуют лучшим научным рекомендациям. Ведь ученые выяснили, что самый эффективный способ похудеть и оставаться в форме — внимательно следить за собой: записывать все съеденное за день и ежедневно взвешиваться. Они также пришли к выводу, что людям проще контролировать себя, если они не зарекаются есть какие-либо продукты, а допускают, что могут съесть их позже, например в выходной. («Чем тщательнее и чаще вы отслеживаете свои показатели, тем лучше себя контролируете», — пишут Рой Ф. Баумейстер и Джон Тирни в книге «Сила воли: откройте в себе величайшую человеческую силу».)

Мне нравится прагматичная французская формулировка «уделять больше внимания» — это звучит лучше, чем категоричное американское «питаться правильно» (и его антонимы, провоцирующие чувство вины и расстройство духа). Куда проще простить себя, если ты вдруг съел кусок торта, — просто в следующий раз постараешься не допустить этого. По словам Вирджини, такая «диета» — секрет, известный всем парижанкам.

— Все худые барышни, — при слове «худые» она обводит рукой свою миниатюрную фигуру, — просто внимательно следят за собой.

Если Вирджини кажется, что она поправилась на пару килограммов, она становится внимательнее. Моя подруга Кристина, журналистка, очень точно характеризует этот метод: «Просто парижанки мало едят».

За обедом Вирджини присматривается ко мне и, видимо, решает, что я уделяю недостаточно внимания своему рациону.

— Ты пьешь café crème? — спрашивает она.

Café crème — французское название латте: целая чашка горячего молока, которой разбавляется чашечка эспрессо.

— Да, но это обезжиренное молоко, — говорю я в свое оправдание.

Но Вирджини утверждает, что даже обезжиренное молоко плохо усваивается. Сама она пьет café allonge — эспрессо, разбавленный горячей водой. Записываю на листочке советы Вирджини, как откровения свыше: пить больше воды, ходить по лестнице вместо лифта, больше гулять и т. д.

Вообще-то я не толстая. Как и моя подруга Нэнси, я просто похожа на женщину, у которой есть дети. Когда я сажаю Бин на колени, она не ударяется о мою выступающую бедренную кость. Но мне хочется быть худенькой. Я пообещала себе, что не буду даже мечтать о втором ребенке, пока не допишу книгу и не сброшу лишние килограммы. (Прожив много лет во Франции, я так и не научилась переводить шкалу Фаренгейта в градусы по Цельсию и футы в сантиметры, но зато свой вес в килограммах знаю. И знаю, сколько нужно сбросить, чтобы влезть в любимые джинсы.)

Французские мамочки отличаются от других не только фигурой. Да и не все они худые, к слову. Встречала я и мам-нефранцуженок, которые к трем месяцам ребенка влезали в джинсы, которые носили до беременности. Зато любую маму-нефранцуженку в парке за километр выдает «язык тела». Как и я, они стоят, склонившись над детьми в три погибели, раскладывают игрушки на траве и попутно оглядывают все вокруг в поисках предметов, представляющих потенциальную опасность. Такая мама — тень своего ребенка, мама-наседка. Француженок же отличает то, что они и после родов не утрачивают свою «добеременную» личность. Для начала, они физически более отделены от своих детей. Никогда не видела, чтобы парижанка забиралась на лестницу за ребенком, каталась с ним с горки или на качелях — а в родных Штатах это обычное дело. Француженки обычно рассаживаются по периметру детской площадки или вокруг песочницы и общаются друг с другом (но не со мной). Единственное исключение — те мамы, чьи дети учатся ходить.

В американских домах каждая комната завалена игрушками. В доме моих знакомых убрали даже книги с полок в гостиной, чтобы освободить место для игрушек и настольных игр. Конечно, и во Франции в некоторых гостиных валяются игрушки. Но это скорее исключение. У детей во французских семьях достаточно игрушек и игр, но игрушки не забивают все пространство в доме, а вечером их обязательно убирают. Родители рассматривают это как нормальное разделение «взрослого» и «детского» пространства и возможность отдохнуть от мыслей о детях, когда те легли спать. Моя соседка Самия днем души не чает в своей двухлетней дочке, но признается, что, когда та засыпает, ей «не хочется видеть рядом ни одной игрушки… ее мир — в ее комнате».

Не только комнаты в домах французов выглядят иначе. Меня поражает также почти универсальная убежденность французов в том, что даже хорошие матери не должны быть в услужении у своих детей, и нет причин убиваться из-за капризов ребенка. (В исследовании 2004 года француженок и американок попросили оценить, насколько важно «всегда ставить интересы ребенка выше собственных». Американки оценили эту необходимость в среднем на 2,89 из 5 баллов, француженки — на 1,26.)