Последнее изобретение человечества. Искусственный интеллект и конец эры Homo sapiens - Джеймс Баррат

Что же такое в конечном итоге сингулярность? Это период в будущем, в ходе которого технологические перемены станут настолько стремительными, а их влияние настолько глубоким, что человеческая жизнь необратимо изменится. Эта эпоха, не будучи ни утопичной, ни антиутопичной, изменит концепции, придающие сегодня нашей жизни смысл, от бизнес-моделей до цикла человеческой жизни, включая саму смерть…

Взгляните на истории о Гарри Поттере с этой точки зрения. Возможно, все эти рассказы — лишь игра воображения, но они вполне могут представлять картину нашего мира, каким он станет всего через несколько десятилетий. Значительная часть поттеровской магии будет реализована при помощи технологий, о которых я расскажу в этой книге. Игра в квиддич[19] и превращение людей и предметов во что-то иное будут вполне возможны не только при полном погружении в виртуальные реальности, но и в реальной реальности при использовании специальных наноустройств.

Так что сингулярность «не будет ни утопичной, ни антиутопичной», зато мы сможем играть в квиддич! Очевидно, сингулярность Курцвейла решительно отличается от сингулярности Вернора Винджа и интеллектуального взрыва Гуда. Можно ли примирить их между собой? Неужели это будет одновременно и лучшее, и худшее время для жизни? Я прочел почти каждое слово, опубликованное Курцвейлом, и прослушал все доступные аудио- и видеозаписи и подкасты. В 1999 г. я взял у него длинное интервью для документального фильма, посвященного, в частности, искусственному интеллекту. Я знаю все, что он написал и сказал об опасностях ИИ, и это очень немного.

Однако, как ни удивительно, именно Курцвейлу мы отчасти обязаны существованием самого аргументированного очерка по данному вопросу — статьи Билла Джоя «Почему мы не нужны будущему?». В ней Джой — программист, специалист по архитектуре компьютеров и один из основателей компании Sun Microsystems — призывает к замедлению или даже остановке исследований по трем направлениям, которые, как он считает, смертельно опасно развивать нынешними темпами: это искусственный интеллект, нанотехнологии и биотехнологии. Джой написал об этом после пугающего разговора в баре с Курцвейлом и прочтения его книги «Эпоха духовных машин» (The Age of Spiritual Machines). В ненаучной литературе и популярных лекциях об опасностях ИИ, мне кажется, только три закона Азимова цитируются чаще, хотя и не всегда к месту, чем это эссе Джоя, оказавшее заметное влияние. Вот короткий отрывок — суть его позиции по ИИ:

Разговор с Курцвейлом в баре может дать начало международному обсуждению, но, говоря откровенно, несколько предостерегающих слов теряются у него в море интереснейших предсказаний. Он настаивает, что его описание будущего — не утопия, но я с ним не согласен.

Мало кому удается писать о технологиях более убедительно и с большим знанием дела, чем это делает Курцвейл, — он всегда заботится о том, чтобы его слова были ясны и понятны, и тщательно аргументирует свои мысли. Однако мне кажется, что он совершил ошибку, присвоив слово «сингулярность» и придав ему новое радужное значение. Настолько радужное, что мне, как и Винджу, становится страшно от этого определения, полного убедительных образов и идей, маскирующих опасность. Я уверен, что проделанный им ребрендинг преуменьшает опасность ИИ и раздувает наивные перспективы его использования. Начав с обсуждения технологий, Курцвейл создал культурное движение с сильным привкусом религии. Мне кажется, что смешивать технический прогресс и религию — большая ошибка.

Курцвейл — не просто крестный отец вопросов сингулярности, вежливый и упорный спорщик и неутомимый, хотя и несколько механистичный, пропагандист. Вокруг него собралось достаточно молодых людей, живущих на грани сингулярности. Как правило, сингуляритариям немного за тридцать, в основном они мужчины и они бездетны. По большей части это белые интеллектуалы, услышавшие зов сингулярности. Многие из них в ответ на этот зов бросили то, чем занимались, и отказались от карьеры, которую могли бы одобрить их родители, в пользу почти монашеской жизни, посвященной вопросам сингулярности, — и горды этим. Среди них много самоучек, отчасти благодаря тому, что ни одна университетская программа не предлагает специализации одновременно в компьютерных науках, этике, биоинжиниринге, нейробиологии, психологии и философии, — короче говоря, в науках, имеющих отношение к сингулярности. Курцвейл — один из основателей Университета сингулярности, который не аккредитован и не присваивает степеней. Однако обещает «широкое кросс-дисциплинарное представление о крупнейших идеях и вопросах трансформационных технологий». К тому же многие сингуляритарии слишком умны и самостоятельны, чтобы вписаться в традиционную систему образования. Да и мозги у них устроены так, что мало какой колледж или университет захотел бы иметь их в своем кампусе.

Некоторые сингуляритарии избрали главным догматом своей веры рациональность. Они считают, что повышение интеллекта и логических способностей людей, в первую очередь тех, кто завтра будет принимать решения, понижает вероятность того, что все мы совершим самоубийство посредством ИИ. Наш мозг, утверждают они, полон странных предрассудков и эвристических механизмов, которые очень пригодились нам в ходе эволюции, но которые при столкновении с комплексными рисками и выборами современного мира навлекают на нас одни лишь беды. При этом главный объект их внимания — не негативная катастрофическая, а благотворная позитивная сингулярность. В ней мы сможем воспользоваться технологиями продления жизни, которые позволят нам жить и жить без конца, вероятно, уже в механической, а не в биологической форме. Иными словами, очисти себя от неверных мыслей — и найдешь спасение от мира плоти, и откроешь жизнь вечную.