Мама из другого мира. Делу - время, забавам - час - Рыжая Ехидна

— Повторю для ясности, Эмилия: я в тебе очень разочарован, ты не оправдала надежд семьи. Сперва, бравируя своим крошечным даром, ты эгоистично потратила столько времени и средств на обучение в Академии, вместо того, чтобы выйти замуж и принести пользу семье. Потом ты предпочла компанию неотесанных солдафонов в силовых структурах работе в пансионе благородных девиц. Зачем тебе девицы, тебе беспризорников подавай! И непросто беспризорников — отказников! Можно ли скатиться ниже? Хорошо, хоть от столицы далеко — такой позор для рода! Но, даже находясь в глуши, ты нашла возможность пойти против семьи. Тебе понадобилось дать показания против уважаемых членов общества! Против людей, с которыми мы многие годы водим деловые и приятельские знакомства. Как мне в лицо людям смотреть?!

— Я запретил тебе поднимать эту тему, — голос Верреса был глух от негодования, — ты называешь себя отцом, но ни разу не поинтересовался здоровьем дочери. Она чуть не погибла по вине этих «уважаемых», и ты хочешь, чтобы их оправдали? Ты хоть представляешь, какие дела творили эти люди под маской аристократизма? Я могу привлечь тебя к ответственности за давление на важного свидетеля в преддверии суда! Этого добиваешься? Конечно, тебя быстро оправдают, но что будет с твоей репутацией, братец? Ты станешь тем самым Риштаром, который был под судом в столь громком деле.

Женщины синхронно ахнули — ещё бы, угроза нешуточная! Брат против брата… поникшая бабушка сидела на диванчике прикрыв глаза рукой.

— Как ты можешь, дядя! — воскликнула сводная сестра моей предшественницы, являющаяся отличной актрисой: как по заказу из глаз были готовы хлынуть слезы. — Из-за неё так поступить с братом? Со мной? Мою помолвку расторгнут, если будет хотя бы намек на скандал с нашим участием! Папочка, почему ты молчишь? Скажи ему!

— Присцилла, выйди немедленно! — в ответ на нытье последовал рык, отчего девушка вздрогнула. — Сейчас речь не о тебе! — попавшая под горячую руку и дикий нрав, Присцилла отшатнулась. Перевела взгляд на мать в поисках поддержки, на Верреса с Деметрой, после чего окатила меня презрением и расправив плечи, гордо удалилась, громко хлопнув дверью.

— Веррес, лучше не вмешивайся, — продолжает рычать глава семейства, приставая со своего места. — Это ты во всем виноват — потакал ее неповиновению начиная с Академии! Ты и матушка! А теперь посмотрите, она совсем распоясалась! Тянуть в семью какого-то оборванца, это же надо додуматься! Я даю тебе последнюю возможность, Эмилия, — холодный взгляд останавливается на мне. — Как глава рода требую, во-первых, оставь эту бредовую затею с отказниками и вернись домой, одна! А во-вторых, завтра же ты откажешься от своей клеветы, которая может стоить порядочным людям репутации!

Я, обдумывала сложившуюся ситуацию и подбирала слова, чтобы максимально деликатно уведомить эту семейку, что перед ними больше не кроткая девочка Эмилия. Эмилии больше нет, есть Елизавета Андреевна, которой абсолютно до лампочки все вышеперечисленные требования. И с этим придется смириться. Как это преподнести отцу и мачехе особого значения для меня не имело — я уже поняла, что миру между нами не бывать никогда. А вот бабушка… отношения с бабушкой хотелось сохранить. Я бы предпочла, чтобы она не присутствовала при этом разговоре, но имеем то, что имеем.

Не выдержав, прямо скажем, незаинтересованного молчания, отец Эмилии распалился не на шутку — соскочил своего места и обогнув стол, встал напротив.

— Я ясно выразился, Эмилия?

И совершил роковую ошибку: весьма грубо тряхнул меня за плечо… и в этот же момент получил разряд током. Во всяком случае, очень было на то похоже. Между нами сияла неоново-голубая, переливающаяся искрами, дымка — Димкин оберег решил, что мне угрожают.

— Подобное требование заставляет меня сомневаться в вашей нравственности, а потому позволю себе его проигнорировать. Смею заверить, вашим знакомым неведома порядочность, возможно, вы слишком их идеализируете? Без резких движений, — предостерегла мужчину, вновь сделавшего шаг навстречу, — разве вы не убедились, что можете пострадать?

— Ты, ты смеешь мне угрожать своим даром?! Забыла, кому обязана обучением в Академии?

— Никто тебе не угрожал, Паррис, — произнесла бабушка непререкаемо, — это ты все время давишь на девочку. Возьми себя в руки, твое поведение неприемлемо — ведешь себя хуже истеричной барышни! Неужели нельзя обсудить всё спокойно?

К великому сожалению, этот пассаж возымел прямо противоположный эффект. Папаня Эмилии как с цепи сорвался — он разве что ногами не топал от злости, но близко подходить не решался, но это не помешало ему орать:

— Я, Глава рода фон Риштар, не потерплю в семье никаких нищих приемышей! Предупреждаю, дочь, если не отступишься от своего решения, я властью Главы рода вычеркну твоё имя из семейного реестра, так опрометчиво вписанное туда моим отцом. Ты потеряешь не только поддержку рода, но и право принадлежности к семье фон Риштар, право наследования и право называться моей дочерью!

Что ж, кажется, этот балаган пора прекращать. Да и момент подходящий.

— Какое счастье, что я не ваша дочь!

Казалось, что после громкого заявления, время замедлило свой ход, давая мне возможность принять правильное решение по дальнейшим шагам. Итак, какие есть варианты развития событий? Сказать какую-нибудь ерунду в стиле обиженной дочери, за всю свою жизнь ни разу не почувствовавшей отцовской любви и, таким образом, съехать с щекотливой темы. А значит, и дальше выслушивать дурацкие требования. Или же я могла признаться как на духу и столкнуться с непредсказуемой реакцией и ее последствиями. Да, в планах было только признание перед Деметрой, но какой смысл и дальше играть роль Эмилии? Чтобы семейка продолжала меня третировать и всячески мешать жить, считая, что у них есть на это право?

— К сожалению, а может быть к радости, но Арис поменял наши с Эмилией души местами. Кому известен божий промысел? — я растянула губы в подобие извиняющейся улыбки. — Для чего-то я понадобилась вашим богам в качестве Эмилии фон Риштар. И нравится вам это или нет, но в ближайшее время я наведаюсь в храм Ариса, дабы провести ритуал на крови и породниться с мальчиком. На исход ритуала в состоянии повлиять только высшие силы.

Повисла давящая, гробовая тишина. Казалось, что воздуха в кабинете стало меньше. Это они так глубоко вздохнули, что ли? На лицах родственников последовательно сменяли друг друга пренебрежение, недоверие, а потом настороженное осознание, понимание, что я не вру и не прячусь. Они видели, что незнакомка стоящая перед ними, убеждена в своей правоте и неуязвимости, что ей нет дела до их мнения. Я же откровенно наслаждалась ситуацией. Семейство пожирало глазами не столько меня, сколько Верреса, ожидая опровержения. Только вот дядя молчал, будучи в расслабленном состоянии. Хотя не удивлюсь, если это только лишь видимость.

Мне даже стало как-то по злому жалко этих недалеких людей. Столько лет они вполне комфортно третировали беззащитного ребенка, а теперь вдруг комфорт закончился и произошло нечто, что они не могут контролировать. Наконец, осознание новых обстоятельств накрыло всех присутствующих, включая меня.