В каждом молчании своя истерика - Ринат Валиуллин

– Может, мне тоже к тебе пойти, потренироваться успеху? Я шучу.

– То есть, ты хочешь до упора жить вдали от родных берегов?

– Не знаю, на сколько хватит здоровья.

– Хочешь подключиться к sms-оповещению «Сколько тебе осталось?»

– Да нет. Мне не нужен успех и признание.

– Да ладно. Я же знаю, в каких условиях вы живете, а все ради того, чтобы добыть себе немного нефти на Крайнем Севере, которую жена смогла бы заправить в свое красивое авто и отвезти детей в школу, потом пройтись по магазинам, а вечером встретиться в баре с какой-нибудь своей подругой, пофлиртовать с кем-нибудь.

– Ну, это не про мою жену.

– Я образно. Вообще скажи мне – как здоровый мужчина может прожить без женщины месяц или полтора, это же ненормально?

– Постепенно привыкаешь. А некоторые заводят себе жен на стороне, чтобы было с кем коротать потребности.

– Кошмар. Прежде чем изменять любимой женщине, надо помнить, что она всегда сможет сделать это изящней. Знаешь, что самое печальное в ее измене? Что ты никогда не сможешь простить.

– Нет. Самое печальное, что я никогда не смогу ее наказать. Измена – это не про меня.

– Правильно. Не пытайся обмануть женщину, она все равно узнает, если не узнает, то почувствует, если почувствует, то это чувство затмит в ней все другие.

* * *

– Хватит тебе там уже мучиться, Фортуна. Ты должна сделать усилие и переехать ко мне, раз и навсегда.

– Ты приедешь за мной?

Я замялся, представляя, как он забирает Фортуну с вещами из ее дома, как вслед ему летят крики и оскорбления, как обезумевшая Лара выбежит на улицу и кинется на него с полотенцем или с кулаками и проклятиями, а Антонио будет смотреть на сцену из окна.

– Давай, тебя заберет мой друг. Я встречу тебя у метро.

– Друг?

– Да, он приедет за тобой в два. У тебя чемоданы собраны?

– Да, конечно, – неуверенность сквозила в голосе Фортуны.

Я вспомнил, как месяц назад она уже делала попытку переехать ко мне. В тот день, проснувшись, я несколько минут слушал дождь. Его порывистое дыхание, теплый шелест ностальгии и скуки, который торопился намочить всех, то замедляясь, то прибавляя ход. Но я под зонтом квартиры, и меня преследуют фантазии на тему осени. Вытянул из-под кровати ноутбук, открыл и включил. «И здесь ливень», – подумал я про себя, слыша как жесткий диск разгоняется в ноутбуке. Именно под этот шелест шла Фортуна к остановке с вещами под проливным дождем, простояла там целый час в раздумьях, пока он ей названивал. Потом вытащила симку из телефона, и сломав ее, вернулась обратно домой. Где родители на радостях устроили ей праздник. Мать сделала пельмени, Антонио, который был весел как никогда, поливал кухню шампанским и громкой музыкой. Они танцевали – Лара, Антонио, маленькая Кира и стройная фигура Фортуны, вот только душа ее была не на месте. Ей здесь было не по себе, она, влюбленная в Оскара пребывала в другом настроении и ритме, она тихо давилась пельменями, сидя за столом, поливая их хреном со сметаной.

– Хорошо, – ответила Фортуна уже вечером, когда раскладывала вещи в моей квартире. – Хорошо, что ты послал за мной друга. Ты не представляешь, что творилось дома сегодня. Когда я вышла в прихожую с чемоданом, мать выхватила его у меня, вытряхнула все содержимое и вытащила из груды тряпок синее платье. Я по инерции тоже ухватилась за него.

– Отдай! – кричала мать. – Подстилка, я тебе его не отдам, – затрещала она вместе с тканью. Испугавшись того, что оно может порваться, я отпустила свой край, и оно осталось в руках матери.

– Далось тебе это платье, завтра купим другое, – прижал я крепко Фортуну к себе. – Что тебе пришлось из-за меня пережить!

Когда я ждал ее у метро, голодная стая снежинок кусала меня в щеки. Оптимист подумал бы, что это поцелуи, но в тот момент я не был оптимистом, кем же я был? Смотрел я в глаза оцинкованному небу, желая найти там подсказку. Да, пожалуй что циником.

– Ты даже не представляешь, – подтвердила Фортуна.

* * *

– Ты не представляешь, что мне пришлось ради тебя пережить, а теперь вот так вот запросто ты выгоняешь меня из дома? И куда мне теперь вернуться – обратно в логово, откуда я так позорно ушла?

– Они же тебя любят, твои родители.

– Никого они не любят, даже друг друга.

– Ну хочешь, я сниму тебе квартиру, ты сможешь пожить там какое-то время. Тебе надо подумать, куда идти дальше.

– Что ты, как навигатор? Это же моя жизнь. Я сама разберусь, где мне свернуть налево.

– Ну даже если ты останешься, что мы будем дальше делать? Фортуна, я не смогу жить с человеком, который мне изменил.

– Это я не смогу.

Всегда легче любить человека на расстоянии, особенно, если он этого не знает. Совсем другое дело, когда избранник живет с тобой рядом, дышит твоим воздухом, питается твоими губами, отрывается на твоем теле, покушается на твою свободу. Совсем другое дело… так они и заводятся – многотомные дела на близких с вердиктом: «Покушение на личные интересы», в которых рано или поздно черным по белому возникает «Виновен». Виновен в том, что позволил приблизиться кому-то еще.

* * *

– Том? Где ты? Как низко ты поступил, ниже, чем это сырое небо.

Я с ужасом обнаружил, что у меня нет руки.

– Ах ты, паскуда! Ты руку мою отгрыз и утащил, верни хотя бы часы, ты же знаешь, как мне дорого время. Клянусь, я больше не буду сдавать тебя в отель для животных, только верни мне руку.

– Том! – кричал я в темноту комнаты. – Чем я буду раздевать и ласкать жену, гладить тебя? Я знаю, ты меня к ней ревнуешь, когда я занимаюсь любовью с Фортуной. Не вздумай путать привязанность к братьям меньшим и чувства к любимой. Ты остаешься моим талисманом, помнишь, как уютно нам было, когда я лежал в кресле, а ты сидел у меня на коленях, – спрашивал я, лежа на кровати, все еще разглядывая недостаток своей руки.

– Черт, выходи! Мне хватит одной руки, чтобы взять тебя за шкирку. Дай только до тебя доберусь, – не мог я подняться с кровати, дотянулся до сигарет, но зажигалки тоже не было, только большие каминные спички, которые я никак не мог зажечь одной рукой. – Ты знаешь как неудобно мне зажигать сигарету.

Мне кажется, ты так торопился, что, видимо, сломал на руке моей палец, пока тащил руку, теперь он беспощадно болит у меня, точнее, уже у тебя, – запутался я окончательно в ощущениях.

– Я знаю, что возвращаться с повинной уныло, но ты сделай это – вернись. Прежде чем я пойду искать тебя по улицам своей небольшой квартиры, – все еще продолжал кричать я, не в силах заставить подняться свое тело.

– Выходи, проказник, я тебя не буду ругать, только поглажу! – стал я вглядываться в темноту коридора через открытую в спальне дверь. Наконец, я стал разбирать очертания какого-то странного существа, это был еж, на иголках его спины лежала рука, в ее ладони – телефон напевал Love Me Tender, кто-то мне звонил.