Сталин и Военно-Морской Флот в 1946-1953 годах - Владимир Виленович Шигин

никто иной, как адмирал Абанькин. Более того, капитан 1 ранга В.И. Алферов являлся однокашником Абанькина по военно-морскому училищу им. М.В. Фрунзе, да и после окончания училища они некоторое время служили вместе. Таким образом, можно предположить, что и инициатором самого письма также стал Абанькин, решив с помощью обиженного Алферова разыграть грандиозную интригу. Косвенным доказательством этому служит тот факт, что письмо было написано спустя четыре года после передачи американцам торпеды 45-36 АВА. Поэтому роль В.И. Алферова во всей этой истории была более чем второстепенная. А вот для чего все это было нужно Абанькину - остается только догадываться...

Вспоминает вице-адмирал академик А.А. Саркисов: «Что касается адмирала Абанькина, то я его знал, как начальника. Отношение на флоте к Абанькину было, мягко скажем, прохладное. Адмирал отличался вздорным характером и необразованностью. Общее мнение было почти единодушно, что он слабый руководитель. Тогда среди офицеров ходило немало анекдотов и баек об Абанькине. До сих пор не могу понять, почему Кузнецов, согласился иметь столь некомпетентного человека своим заместителем. Думаю, что Абанькина Кузнецову навязали. Так одна из баек гласила, что Абанькин, мол, гордился тем, что за всю свою офицерскую службу ни разу не спускался в машинное отделение. Возможно, что это всего лишь байка, но весьма характерная в отношении офицеров к Абанькину».

Письмо о незаконной передаче высотной торпеды попало в руки Булганина как раз, кстати, т. к. к Кузнецову и его ближайшему окружению, к этому времени, накопилось немало вопросов, по их несанкционированным отношениям с англичанами и американцами в конце войны. Ну, а давно враждовавший с Кузнецовым Булганин, выбрав время, подсунул письмо Алферова под горячую руку Сталину. Следует сказать, что, оставляя за Наркомом ВМФ право на прямые контакты с союзниками, Сталин запретил ему принимать какие-либо серьезные решения, без личного разрешения В.М. Молотова, который курировал международные контакты Наркомата ВМФ. В дальнейшем, Кузнецов, оправдываясь, будет говорить, что из-за большой загруженности Молотов не всегда мог уделять внимание флоту, поэтому он ближе к 1945 году стал ряд вопросов, связанных, с взаимоотношениями с союзниками, решать сам, не уведомляя своего куратора.

Возможно, что все в истории с Кузнецовым и близкими к нему адмиралами и закончилась бы не столь трагически, если бы н тогдашняя внутриполитическая ситуация в СССР.

Как раз в это время в стране начинается борьба с космополитизмом -массовая политическая кампания, направленная против скептических и прозападных тенденций среди определенной части советского общества, которые рассматривались как антипатриотические.

При этом именно в это время Сталин зачищал маршальский и генеральский корпус от многочисленных мародеров, погрязших в грабежах немецких трофеев. Список таких мародеров возглавлял. Как известно, маршал Г.К. Жуков. Расправлялся с грабителями Сталин безжалостно - смещал с должностей, снижал в званиях, отправлял в тюрьмы.

Следует сказать, что адмиралы ВМФ оказались намного выше в моральном отношении своих армейских коллег и в мародерстве особенно замешаны не были. Однако у них оказалась другая «ахиллесова пята» - прямые контакты с бывшими союзниками, доходившие порой до откровенно дружеских отношений. Но то, что было вполне позволительно в 1944 году. В 1948-м выглядело уже как откровенная измена. Поэтому, когда Сталину был представлен перечень прегрешений Кузнецова и его соратников, Сталин дал команду на проведение суда чести.

Из воспоминаний Н.Г. Кузнецова: «В деле «крутых поворотов» моим злым гением, как в первом случае (отдача под суд), так и во втором (уход в отставку), был Н.А. Булганин. Почему? Когда он замещал наркома обороны при Сталине, у меня произошел с ним довольно неприятный разговор из-за помещения для Наркомата ВМФ. Он тогда беспардонно приказал выселить из одного дома несколько управлений флота. Я попросил замену, он отказал. Согласиться с ним я не мог и доложил Сталину. Сталин, вставая на мою сторону, упрекнул Булганина: как же выселяете, не предоставляя ничего взамен? Булганин взбесился. Придя в свой кабинет, он заявил мне, что «знает, как варится кухня», пообещав при случае все вспомнить... Вскоре подоспела кампания по борьбе с космополитами, и ряд дел разбирался в наркоматах. Некий В.И. Алферов, чуя обстановку (конъюнктуру), написал доклад, что вот-де у Кузнецова было преклонение перед иностранцами, и привел случай с парашютной торпедой. Подняли все архивы в поисках еще чего-либо более «криминального». Я только удивлялся, как за всю бытность мою во главе Наркомата и в течение всей войны при очень больших связях, которые я вынужден был поддерживать с англичанами, американцами и другими союзниками, и всякого рода взаимных передачах во исполнение определенных директив и личных указаний нашлось так мало или почти ничего сколько-нибудь существенного, что нарушало бы самые строгие нормы поведения. Булганин подхватил это и, воодушевившись, сделал все возможное, чтобы «раздуть кадило». В тех условиях это было нетрудно сделать. Действовали и решали дело не логика, факты или правосудие, а личные мнения. Булганин к тому же мало разбирался в военном деле, хотя и хорошо усвоил полезность слушаться. Он и выполнял все указания, не имея своей государственной позиции. Он был плохой политик, но хороший политикан.»

Теперь нам необходимо выяснить, что же представляли эти самые суды чести. 28 марта 1947 года года вышло Постановление Политбюро ЦК ВКП(б) «О Судах чести в министерствах СССР и центральных ведомствах», восстанавливающее суды чести в гражданских и военных ведомствах, головных объединениях, комитетах и министерствах. Согласно этому постановлению, в каждом ведомстве создавался особый орган - суд чести, на который возлагалось «рассмотрение антипатриотических, антигосударственных и антиобщественных поступков и действий, совершенных руководящими, оперативными и научными работниками министерств СССР и центральных ведомств, если эти проступки и действия не подлежат наказанию в уголовном порядке. Заметим, что фактически суды чести просуществовали до распада СССР, поменяв, после смерти Сталина, лишь свое название и став именоваться товарищескими судами. В большой степени подобные действия власти были вызваны началом «холодной войны», а также начавшимися на Западе, в Америке антисоветскими идеологическими и политическими кампаниями. Ряд исследователей связывает начало и особенно противоречивый конец кампании по борьбе с космополитизмом с серьёзной борьбой группировок в Политбюро ЦК ВКП(б), партии и правительстве между собой, имевших очень разные взгляды на пути послевоенного развития СССР.

Он хотел, чтобы возникшие вопросы были обсуждены в их же адмиральской среде. Выбор председателем суда Л.А. Говорова, был определен, прежде всего тем, что на тот момент он являлся главным инспектором Вооруженных Сил СССР, а кроме того, командуя в течении почти всей войны Ленинградским фронтом, весьма тесно взаимодействовал с моряками и лучше знал их лично, чем остальные маршалы.

19 декабря 1947 года Сталин подписал постановление о предании