Рафаэль - Лорел Гамильтон

Скорее он был удивлен, как будто происходило нечто хорошее.

— Все должно быть не так. — Прокряхтел Натэниэл. По голосу было слышно, что ему тоже больно, как и мне. Они оба должны были страдать — это одна из способностей moitié bête, забрать часть боли мастера себе.

— Я — царь. — Рафаэль произнес это таким тоном, как будто это все объясняло.

— Ей ты не царь, я ее царь. — Вмешался Мика и коснулся моего лица, стоя над нами. Его леопард пролился в мою тьму и затащил в нее моего леопарда. Мика даже не попытался сражаться с крысой — он просто позвал к себе моего леопарда, как большая черная тень, и больше ни для кого там не было места, особенно когда рядом с нами был Натэниэл.

— Ее глаза. — Пробормотала Клодия.

Кожа Натэниэла вспыхнула жаром и он поднял на меня серые глаза своего леопарда. Среди всех оборотней, кого я встречала, он был единственным, чей человеческий цвет глаз был куда более экзотичным, чем у его зверя.

— Смотри на меня. — Позвал Мика.

По-прежнему стоя на коленях, мы посмотрели на него, и я знала, что сейчас мы втроем впервые смотрели друг на друга глазами наших леопардов.

13

Когда все успокоились достаточно, чтобы мои глаза больше не горели желтым огнем леопарда, я повернулась к Рафаэлю.

— Это что за хрень была?

— Я и не знал, что твои глаза могут меняться вот так. — Ответил Рафаэль.

Он выглядел потрясенным и извинился, но для этого было уже как-то поздновато, по крайней мере, если вы хотите знать мое мнение.

— Это началось совсем недавно. — Сказал Мика.

— Почему? Почему, Рафаэль? Почему ты продолжал давить, хотя знал, что причиняешь мне боль?

Все, что я могла сделать — это удержаться от того, чтобы не коснуться его физически, и речь тут совсем не о романтике. Мне хотелось как минимум пихнуть его, но я была выше этого. Если я его толкну, а он в ответ сделает хоть что-нибудь агрессивное, то я уже не отступлю. Мне хотелось большего. Я была зла, мне предстояло рискнуть своей шкурой, а может, и того больше, если Рафаэль будет ближайшим из зверей моего зова. И если он еще хоть раз что-нибудь такое выкинет, никто другой уже не сможет успеть ко мне вовремя.

— Сила, Анита. Мне жаль, но сила была просто невероятной. Она ощущалась потрясающе, и я понимал, что ее будет больше. Что если мы соприкоснемся сильнее, то силы между нами станет больше.

Он потянулся в мою сторону, вроде как чтобы коснуться моих волос, и я зашипела на него, как кошка. Меня саму это напугало, так что я отошла от него подальше.

— Он мог бы вытащить ее крысу, если бы мы не были с ней? — Спросил Натэниэл.

Это остановило склоку. Мы все переглянулись между собой. Жан-Клод озвучил суть:

— Если ma petite предстоит выбрать конечную форму своего зверя, то нам следует найти способ, при котором она сама будет решать, каким зверем ей стать.

— У нее может быть больше одной формы — так же, как и у меня. — Заметил Мика.

— Мы не можем на это рассчитывать. — Покачал головой Натэниэл.

— Что плохого в том, что она станет веркрысой? — Не понял Рафаэль.

— Мне казалось, ты наш друг. — Сказал Натэниэл.

— Так и есть.

— Тогда ты понимаешь, что ради нашего счастья ей нужно стать верлеопардом.

— Здесь, в Сент-Луисе, мы все практикуем межвидовые связи. — Возразил Рафаэль.

— Ой, Рафаэль, вот давай без этого. — Вмешалась я. — Если я перекинусь, то это должен быть леопард.

— Не стану спорить — ты куда лучше разбираешься в отношениях, чем я, но я действительно не знал, что твои глаза начали изменяться настолько легко.

— Не так уж часто это происходит. — Парировала я.

— Но чаще, чем было раньше. — Заметил Мика.

Я кивнула, соглашаясь с его словами.

— Почему наша связь сходу была такой сильной? — Поинтересовалась я.

— Поскольку у нас троих триумвират с Дамианом, никто из прочих зверей зова Аниты не имеет такой сильной связи с ней, как у меня. По крайней мере, до сих пор не имел. — Сказал Натэниэл.

— Здесь кто-нибудь еще лидер группы? — Спросил Бенито.

— Мика. — Ответила Клодия.

— Нет, Мика не ее moitié bête, он — ее Нимир-Радж, а это другой тип связи. — Возразил Жан-Клод.

— Как он может быть ее королем-леопардом, если она — не настоящий леопард? — Озадачился Рафаэль.

— Большая часть того, что делает ma petite на метафизическом уровне, невозможно. Это всего лишь одна загадка из многих.

— Но Рафаэль — это первый зверь ее зова, который также является лидером группы животных своего вида. — Сказал Мика и притянул меня в кольцо своих объятий.

Я позволила ему обнимать меня, но никак не могла расслабиться рядом с ним.

— Почему это имеет такое значение? — Спросил Натэниэл.

— Понятия не имею. — Ответил Мика.

Я мысленно приказала себе растаять в его объятиях и отпустить это ужасное напряжение, этот узел в моих кишках, который завязали мои внутренние звери. Что-то мне подсказывало, что из-за этого расслабиться было особенно трудно.

— Что мне делать, если это повторится сегодня ночью?

— Мне разрешили взять с собой одного леопарда. Нам надо выбрать тебе еще одного сопровождающего — кого-то помимо веркрыс. — Сказал Мика.

— Я пойду. — Вызвался Натэниэл.

— Нет, Натэниэл, и ты знаешь, почему. — Возразила я.

— Я не очень-то хорош в драке. — Ответил он.

— Это не твоя сильная сторона. — Согласилась я.

Мика чмокнул меня в шею, и я прижалась к его лицу. Мы оба одновременно потянулись к Натэниэлу, и он подошел к нам, чтобы подарить нам обоим свои объятия. Какое-то время мы постояли, обнимаясь втроем, и сила леопардов между нами походила на урчащую энергию. Это было так правильно. Так похоже на дом. Если и существовал зверь, чья энергия ощущалась для меня, как дом, то это был леопард.

— У тебя есть зверь зова, который достаточно хорош в драке, чтобы сопровождать тебя сегодня? — Спросил Бенито.

— Это не имеет значения, потому что она — моя царица, и только веркрысы могут быть на ее стороне. — Вмешался Рафаэль.

— Ты же чувствуешь эту силу. Я знаю, что чувствуешь. — Сказала я. — Ты правда хочешь, чтобы сегодня я осталась без нее?

Рафаэль набрал воздуха в легкие и медленно выдохнул.

— Нет, разумеется, нет.

Мне не надо было быть полноценным оборотнем чтобы знать, что он лжет.

— Ты хочешь, чтобы она стала твоей царицей по-настоящему. — Сказал Мика.

В его тоне не было обвинения — просто констатация