Красота спасет мымр - Елена Логунова

Мне пришлось повторить громкую читку с листа несколько раз, пока я выяснила, где у меня по тексту имеются неоправданные длинноты, а где, наоборот, страсти и ужасы напиханы слишком густо. С третьего раза я приноровилась использовать для озвучивания своего сочинения подручные предметы, и дело пошло быстро и весело.

– Ты все двери запер? – прислушавшись, спросила Ирка Моржика.

– Парадную запер, черный ход запер, въезд в гараж закрыл изнутри, – перечислил тот, не отрываясь от книжки.

Моржик читал литературную новинку, рекомендованную ему Коляном, – новый роман модного японского писателя Харуки Мураками. Японский мастер пера расстарался, закрутил увлекательное произведение с мистическим сюжетом, и Моржик не мог оторваться от книжки, хотя порой от нездоровых самурайских фантазий ему становилось не по себе. Но он продолжал читать, только опасливо поджимал под себя ноги и плотнее притискивался к теплому боку жены. Ирка мирно листала дамский журнал, по большей части состоящий из однотипной рекламы косметических средств, применение которых на то или иное количество процентов увеличивает упругость кожи, блеск волос, белизну зубов и прочность ногтей.

– Я чувствую сквозняк, – сообщила Ирка, приподнимая одной рукой свой длинный локон и придирчиво изучая его на предмет интенсивности блеска. Будучи светло-рыжим, локон сиял, как самоварное золото, и слегка покачивался на ветру.

– Может, форточка где-то открыта, – не отрывая глаз от книжной страницы, ответил Моржик.

– У-у! – донеслось откуда-то с легким порывом ветра.

– Это еще что такое? – Ирка отложила журнал и села в постели.

– Это жуткие жабервоги крадутся своими подземными путями! – ответил Моржик, следуя линии причудливого японского сюжета.

– Жабер-кто? – Ирка хлопнула глазами, поняла, что муж ее не слышит, и гаркнула так, что все жуткие жабервоги современности свободно могли оглохнуть и уже глухонемыми отправиться в свой последний подземный путь: – Моржик, твою дивизию! Ты опять запер в гараже собаку?!

– Серьезно? – Моржик уронил книжку и прислушался.

Снизу и впрямь доносился приглушенный вой, в котором тоскливые нотки перемежались отчетливо злорадными. Так могла бы завывать собака Баскервилей, удовлетворенная желудочно, но умеренно страдающая от одиночества, вызванного ощущением собственного интеллектуального превосходства над Каштанкой, Муму, Белым Бимом с Черным Ухом и всеми собачками Павлова оптом.

– Ты думаешь, это Томка? – усомнился Моржик.

Кобель Томас, немецкая овчарка отнюдь не нордического темперамента, оказавшись однажды случайно закрытым в подземном гараже, в приступе бурного отчаяния помял лапами капот машины и сгрыз новую зимнюю резину «Мишлен», выплюнув только плавающие шипы. При этом страдал породистый пес молча, и его присутствие в гараже выдали лишь звуки производимых им разрушений.

– А кто же, если не Томка? – задумалась Ирка.

Баскервильский вой превратился в писк и нечувствительно ушел в ультразвук.

– Может, мыши? – предположил Моржик.

Ирка фыркнула. Предполагаемые мыши басовито захохотали и чем-то металлически лязгнули. Очень не хотелось думать, что зубами!

– Пойду, посмотрю! – Моржик решительно откинул одеяло, подтянул пижамные штаны, поискал глазами, чем бы вооружиться, и схватил с тумбочки декоративную бронзовую статуэтку, изображающую Афродиту Боттичелли.

– Красота – страшная сила! – сказала, взглянув на изваяние, Ирка. И поспешно добавила: – Я с тобой!

Она плотнее запахнула шелковый пеньюар и за неимением лучшего оружия подобрала с постели оставленную Моржиком книжку. Увесистым томиком японского прозаика запросто можно было оглоушить пару-тройку некрупных жабервогов.

Крадучись, они вышли из спальни. Моржик с бронзовой Афродитой наперевес шагал первым, Ирка – следом, имея на лице сосредоточенное выражение Заклинателя Дьявола и держа перед собой томик Мураками, как священную Библию.

Не рискнув с разгону толкнуть дверь, Моржик приник глазом к щелочке у косяка.

– Ну, что? Что там? – замирающим от волнения шепотом спросила мужа Ирка.

– Не пойму! – прошелестел в ответ Моржик. – Вроде шевелится что-то большое, белое…

– Белое?! Мы что, с собой ее привезли?! – изумилась Ирка.

– Кого?

– Да Маму Пасечника!

– Какую, к чертовой матери, маму?! – тихо вызверился Моржик, окончательно потеряв терпение.

Ирка молча отодвинула мужа от двери, пригнулась, тоже заглянула в длинную вертикальную щель и действительно увидела что-то белое, словно прямо за дверью кто-то вывесил на просушку простыню. Предполагаемая простынка интригующе колыхалась, но разглядеть происходящее за этим импровизированным занавесом было невозможно, хотя происходило там что-то очень интересное. Ирка услышала тонкий писк свежевылупившегося птенчика, который быстро набрал мощь и превратился в жуткий скрежет, раздирающий барабанные перепонки и рвущий в клочья нервы.

– Ох! – Моржик отшатнулся от двери и зажал уши ладонями.

Ирка стиснула зубы и мужественно перенесла акустический удар, не покинув свой наблюдательный пост.

– Давай войдем! – шепнул Моржик. – Я больше не могу слышать эти дикие звуки! Я пойду первым, а ты прикроешь!

– Давай! – Ирка распрямилась, свободной от книжки рукой одернула пеньюар, прижалась спиной к стене и глубоко вздохнула, приготовившись к вооруженному вторжению.

Опытным путем я обнаружила, что две стеклянные банки с малиновым вареньем, поставленные вплотную и закрученные в противоположных направлениях, издают невероятно нервирующий скрипучий звук. Я тут же сделала соответствующую пометку в блокноте и продолжила свои эксперименты с учетом этой поправочки. После пары-тройки репетиций мне особенно хорошо удавались тихие страдальческие стоны и зловещие завывания на разные голоса. Чудесно получилась и серия мучительных финальных хрипов, которую я завершила аккуратным падением на пол. Практической необходимости в этом не было, просто я вошла в роль и, «задохнувшись», показательно увяла и поникла, как балерина, исполняющая партию Умирающего Лебедя. Красиво закружившись, моя балахонистая ночнушка легла вокруг меня смятым парашютом. Склонив голову на изящно сплетенные руки, я замерла, воображая себе бурные овации впечатленной публики.

Отзвуком громовых аплодисментов прозвучал удар о стену распахнувшейся двери!

– Хватай ее! – прокричал знакомый женский голос.

И не успела я головы поднять, как меня скрутили и рывком вздернули на ноги! Резкая боль в поврежденной руке вынудила меня заорать так, что все мои предыдущие голосовые упражнения померкли на фоне этого вопля, как розочки ситцевой наволочки, замоченной в порошке с отбеливателем!

– Боже! – ахнула Ирка, всплеснув руками.

Сквозь слезы, застилающие мои глаза, я увидела смутную фигуру с воздетыми руками, в которых был зажат толстый талмуд. Незабываемые события вечера обоснованно навели меня на мысль, что этим тяжелым предметом меня сейчас будут бить по голове, и я резко уклонилась в сторону, боднув схватившего меня человека в подбородок.