Черные очки - Джон Диксон Карр

(– Свинья, – пробормотал про себя Эллиот – Проклятая, грязная свинья).

Она смущенно поглядела на него.

– Нет, нет, вы не думайте! – воскликнула она. – Он, бывает, поступает опрометчиво, но не более того. Это самый яркий человек, какого я только встречала, и твердо верящий в свои силы – за это я его и полюбила.

– Прошу прощения... – начал было Эллиот и внезапно умолк с жутким ощущением, что весь мир слышал его слова. "Свинья, проклятая, грязная свинья". Да нет, он не произнес их вслух. Мысленно он видел их так ясно, как если бы они были напечатаны, но вслух он их не произносил. Эта девушка, быть может, очень умна во всем, за исключением того, что относится к мистеру Джорджу Хардингу, но она не ясновидящая.

Марджори, кажется, ничего не заметила.

– Как я ждала, – с жаром продолжала она, – что Джордж отплатит дяде Марку его же монетой! О, я, естественно, хотела, чтобы он произвел хорошее впечатление. Но эта... униженная покорность... для меня оказалась ударом. Однажды, в Помпее, дядя Марк решил вдруг поставить все точки над "i" – к тому же в присутствии Вилбура и профессора Инграма, в общественном месте, куда в любую минуту кто-нибудь мог войти. Он чуть ли не приказывал Джорджу, как тот должен устроить свое будущее, а Джордж, словно ягненок, соглашался. И вы еще спрашиваете, почему я чувствовала себя такой убитой, почему мне хотелось кричать, когда я сходила с корабля! Я же видела, что ничего не изменилось, что моя жизнь будет идти так же, как и прежде. Куда бы я ни сунулась, всюду только и будет, что дядя Марк, дядя Марк, дядя Марк...

Эллиот насторожился.

– Вы не любили своего дядю?

– Само собою, любила. Очень любила. Но речь ведь не об этом. Разве вы не понимаете?

– Да... пожалуй.

– Он был очень добр, на свой манер. Я ему всем обязана, много раз он поступался своими привычками, только чтобы доставить мне радость. Но если бы вам пришлось послушать его больше, чем пять минут! А потом вечные споры с профессором Инграмом о преступлениях (до тех пор, пока настоящее преступление не случилось у нас самих) и об его рукописи по криминалистике.

Эллиот схватился за карандаш.

– Рукопись по криминалистике?

– Ну да, я же сказала. Он всегда чем-то увлекался, но больше всего психологией. Поэтому он так и подружился с профессором Инграмом. Дядя часто говорил: "Ладно, вы утверждаете, что толковый психолог мог бы стать лучшим в мире преступником. Почему бы вам в интересах науки не начать с самого себя? Совершите бескорыстное преступление и подтвердите свою теорию". Бр-р!

– Понятно. И что же отвечал профессор?

– Говорил: "Нет уж, спасибо". Еще говорил, что никогда не совершил бы преступления, пока не смог бы придумать идеальное алиби...

Эллиот насторожился.

– ...но профессор говорил, что чем больше он думает, тем больше приходит к выводу, что даже психолог не может находиться в двух местах одновременно. – Марджори заложила ногу на ногу и откинулась на спинку дивана. – У меня мурашки по спине бегали, когда я видела, с каким спокойствием они все это обсуждали. А потом были эти страшные события, и мы не знаем ни как они произошли, ни почему, ни кто в них виновен. И Вилбур теперь тоже мертв. Вилбур, который никогда в жизни никому не причинил зла, как не причиняли его и Френки Дейл, и маленькие Андерсоны, и мой дядя Марк. Я дошла уже почти до предела своей выдержки, особенно... особенно после того, как в меня начали кидать камни и один бог знает, что еще последует. Может быть, меня линчуют или сожгут на костре. Помогите мне. Прошу вас, помогите мне!

Наступило молчание.

В голосе девушки было столько искренности и мольбы, что Эллиот чуть не забыл о своей официальной сдержанности. Их взгляды встретились, она наклонилась вперед с протянутой рукой, словно прося помочь ей подняться. В тот момент из-за двери послышались звуки, живо напоминающие ворчание слона, требующего пищи, громко топающего своими ножищами. Еще через мгновение раздался стук в дверь и вошел доктор Фелл.

– Не хотелось мешать вам, – проговорил он, – но, пожалуй, лучше отложить продолжение вашей беседы. Сейчас сюда подымутся Кроу и Боствик, так что вам, мисс Вилс, имеет смысл вернуться домой. Помощник мистера Стивенсона проводит вас. А мы...

Он впился глазами в кинопроектор.

Майор Кроу и инспектор Боствик встретились с Марджори в дверях, когда она выходила из комнаты. Заговорил майор только после того, как дверь за нею затворилась. К нему, судя по всему, вновь вернулось обычное расположение духа.

– Доброе утро, инспектор, – вежливо проговорил он. – Хотя вернее сказать: добрый день. Утром мы так и не смогли разыскать вас.

– Очень сожалею, сэр.

– Не беда, – все тем же вежливым тоном ответил майор, – я лишь хотел сообщить вам, что в нашем деле добавилась маленькая деталь: еще один труп.

– Я уже сказал, что очень сожалею, сэр.

– Учитывая, что вы отправились повидать моего друга Фелла, я вас не упрекаю. Вам повезло больше, чем мне. В июне я уже пытался заинтересовать его этим делом. Ничего не вышло. Насколько я могу судить, дело показались ему недостаточно сенсационным. Ни наглухо запертых комнат, ни элементов сверхъестественного, ни экзотики, как в деле отеля "Королевский Пурпур". Ничего, кроме самого тривиального и грубого отравления стрихнином. Сейчас, однако, у нас добавилось и улик, и еще два трупа... на один из которых вам, инспектор, быть может, не повредило бы взглянуть...

Эллиот взял свой блокнот.

– Я уже дважды, сэр, сказал, что очень сожалею, – медленно проговорил он, – и не вижу необходимости повторять это еще раз. Кроме того, если говорить откровенно, мне не совсем ясно, в чем я должен себя упрекать. Между прочим, в Содбери Кросс существует какая-нибудь полиция?

Боствик, набивавший свою трубку табаком, поднял голову.

– Да, существует, друг мой, – ответил он. – А почему вас это интересует?

– Да только потому, что я ее не вижу. Кто-то разбил камнем стекло входной двери. Грохот было слышно, наверное, до самого Бата, но ни один полицейский не появился.

– Черт возьми! – несколько раз сильно затянувшись своей трубкой, сказал Боствик. Конечно, это был только обман зрения, но на мгновенье показалось, что лицо его вспыхнуло огнем. – Что вы этим хотите сказать?

– Только то, что сказал.

* * *

– Если вы имеете в виду, – ответил Боствик, – что я убежден – заметьте, я сказал: убежден – в том, что скоро мы сможем арестовать одну молодую особу, имя которой нет надобности называть... тогда я согласен.

– Хватит! – рявкнул Фелл. Все обернулись к нему.

– Кончайте, – строго проговорил Фелл. – Вы же спорите из-за пустяков и сами это отлично знаете. Уж если вам надо кого-то обвинять, обвиняйте меня. Истинная причина вашего спора – и это вы тоже отлично знаете – в том, что у каждого из вас определенное, стойкое, но разное представление о том, кто же преступник. Ради всех святых, забудьте об этом или мы никогда не сдвинемся с места!