Андропов - Рой Медведев

В конце мая пленум ЦК КПЧ решил созвать через 2–3 месяца чрезвычайный съезд партии, чтобы закрепить демократические реформы в стране и изменить состав партийного руководства. Это очень обеспокоило «здоровые силы» в КПЧ и советских лидеров. Именно в конце мая 1968 года с согласия ЦК КПСС в советских военных кругах стал разрабатываться план вооруженного вмешательства в дела ЧССР. Под предлогом летних маневров к западным границам Советского Союза начали подтягиваться войска. 23 мая 1968 года ночью в одном из небольших поселков на словацко-украинской границе состоялась первая конфиденциальная встреча Петра Шелеста и Василя Биляка. Шелест не только выслушал, но и записал на магнитофон подробную информацию словацкого лидера. Биляк просил о постоянной связи и помощи «здоровым силам». Шелест передал все записи Брежневу и Андропову, которому было поручено обеспечить продолжение этих контактов. В июле Шелест пригласил Биляка на отдых в Крым, но тот опасался открытых связей и просил о тайной встрече. Брежнев был информирован о желании Биляка встретиться с Шелестом как полномочным представителем Политбюро. Петр Ефимович записывал в своем дневнике: «20 июля. Воскресенье. Во второй половине дня позвонил Брежнев и сказал, что я должен сегодня же вылететь в Будапешт для встречи с Я. Кадаром. "Он тебе все расскажет, как надо действовать… У тебя должна состояться встреча на Балатоне с Биляком. Он там отдыхает с группой. Надо вести себя осторожно, незаметно, чтобы не привлечь внимания остальных чехословаков. Действуй самостоятельно, ориентируясь по обстановке и настроению Биляка"»[91].

Шелест вылетел в Венгрию тайно на военно-транспортном самолете. С ним были техники из КГБ с приборами скрытой записи. Он приземлился на военном аэродроме близ Будапешта. Его встреча с Кадаром также была тайной и продолжалась более двух часов. На дачу Кадара у озера Балатон Шелест прибыл к 10 часам вечера. Биляк был извещен о приезде Шелеста, но отказался идти на дачу и просил выйти на берег озера в условленное место. Лидеры двух республик — Украины и Словакии — вели себя как тайные агенты. «Я вышел на набережную, — записывал Шелест, — темень, шум волн, ветер, трудно даже на близком расстоянии узнать человека, тем более расслышать его голос. Назначенное время истекает, а Биляка нет… Через некоторое время появился Василь, я его окликнул, он отозвался. Так мы встретились». На берегу озера невозможно было вести записи беседы, и Шелест уговорил Биляка пройти на дачу. Они говорили друг с другом до 5 часов утра. Биляк просил о помощи, требовал решительных действий. Шелест ответил, что Москва готова к самым крутым действиям, но нужно, чтобы и «здоровые силы» не сидели сложа руки. «Почему вы активно не действуете?» Биляк подумал и ответил: «Мы боимся, что нас обвинят в измене родине. Мы готовы всеми способами вас поддержать, но что нам делать, мы не знаем». Шелест сказал: «Нам нужно от вас письмо, в котором была бы изложена ваша просьба о помощи. Мы даем полную гарантию, что письмо не будет обнародовано и его авторы не будут известны». Биляк обещал подготовить такое письмо как можно быстрее[92].

В Москве, однако, не было пока единого мнения. Брежнев и Косыгин предложили провести еще одну встречу с лидерами КПЧ. Это предложение, однако, вызвало возражение у некоторых членов Политбюро. На заседаниях Политбюро еще со времен Ленина не велась стенографическая запись. Делались лишь короткие рабочие записи самими участниками. Этот порядок сохранился и при Брежневе. Правда, рабочие записи стали более подробными и хранились в архиве Политбюро в качестве официальных документов. Очень многие из этих документов в настоящее время опубликованы. Мы знаем, например, что 19 июля 1968 года на заседании Политбюро подробно обсуждался вопрос о целесообразности новой двусторонней встречи с лидерами Чехословакии. Брежнев ясно показал в своем выступлении, что он сторонник политического давления на ЦК КПЧ, что он с большой осторожностью относится к перспективе применения «крайних мер». С ним согласился Косыгин, который считал, что двусторонняя встреча может стать формой оказания политического давления.

Однако позиция Генерального секретаря ЦК КПСС и Председателя Совета Министров СССР не разделялась рядом участников заседания. Они полагали, что уже пора переходить к крайним мерам. Возникла даже полемика. Так как напрямую критиковать генерального секретаря не полагалось, то объектом критики стал Косыгин. Председатель КГБ СССР Андропов заявил: «Я считаю, что в практическом плане эта встреча мало что даст, и в связи с этим вы зря, Алексей Николаевич, наступаете на меня. Они сейчас борются за свою шкуру, и борются с остервенением… Правые во главе с Дубчеком стоят твердо на своей платформе. И готовимся не только мы, а готовятся и они, и готовятся очень тщательно. Они сейчас готовят рабочий класс, рабочую милицию. Все идет против нас».

«Я хотел бы также ответить т. Андропову, — возражал Косыгин, — я на вас не наступаю, наоборот, наступаете вы. На мой взгляд, они борются не за свою собственную шкуру, они борются за социал-демократическую программу. Вот суть их борьбы. Они борются с остервенением, но за ясные для них цели, чтобы превратить на первых порах Чехословакию в Югославию, а затем что-то похожее на Австрию»[93]. Андропова поддержали на этом заседании Устинов, Мазуров и Капитонов. Кроме Мазурова все они были еще кандидатами в члены Политбюро, а Капитонов лишь одним из секретарей ЦК. В задачу Андропова входило информирование партийного руководства о взглядах и настроениях населения страны по поводу тех или иных аспектов советской политики. В информационной записке КГБ в ЦК КПСС от 24 июля 1968 года Андропов сообщал о реакции населения СССР на решения июльского Пленума ЦК о событиях в ЧССР. Пользуясь случаем, Андропов давал в этой записке и свои комментарии. «Существующее положение в Чехословакии, — писал он, — требует немедленного вовлечения рабочего класса и народной милиции в борьбу с антисоциалистическими силами, а при необходимости — и создания рабочих революционных отрядов»[94]. Эти предложения не соответствовали, однако, тем настроениям, которые преобладали летом 1968 года в рабочем классе Чехии и Словакии.

Решение о новой встрече делегаций КПСС и КПЧ было принято. На этой не совсем обычной встрече на границе между Чехословакией и СССР в местечке Чиерна-над-Тиссой должны были встретиться полные составы Политбюро ЦК КПСС и Президиума ЦК КПЧ. Подготовка возлагалась на Андропова и Шелеста. «25 июля, — записывал в своем дневнике Шелест, — из Москвы позвонил Андропов, переговорили по вопросам размещения, санитарных условий, охраны, питания. Окончательно остановились на варианте Чиерны-над-Тиссой. Андропов доверительно сообщил мне, что дела в Чехословакии еще более усложняются, но двойственную позицию занимают некоторые товарищи из Политбюро. Назвал фамилии Суслова, Косыгина, Подгорного. Брежнев ищет опору. У него появилась какая-то растерянность, нерешительность, вокруг него образовывается сложная ситуация. Я сказал Андропову, что мое мнение по этому вопросу известно. Надо переходить от бесконечных разговоров к конкретным делам. Андропов с моими соображениями согласился»[95].