Бразилья - Йен Макдональд

Эдсон цепляется за что-то белоснежными брюками. Он готов выругаться, но это ниже его достоинства. Парни с корзинами в драных шортах и шлепках не обращают на него внимания. Эдсон присаживается на корточки и выглядывает между двумя поломанными пластиковыми рамами. Внизу, в долине, Фиа говорит с двумя парнями, которые ее подзывали на гафиейре. На перевернутом ящике между ними стоит большой цилиндр. Фиа наклоняется, изучает цилиндр через айшэды, комично поворачивая голову, как попугай. Чуть подальше стоит человек, которого Эдсон не узнает, – высокий мужчина с точеными чертами лица и волосами, зализанными в грязный конский хвост. Почему-то на нем облачение священника. Эти квантумейрос – реальные чудики. Он что-то говорит. Эдсон не слышит, но Фиа отрывается от цилиндра и качает головой. Незнакомец снова что-то говорит, она снова качает головой: нет. Кажется, она испугалась. Когда Эдсон распрямляется, то слышит какой-то шорох за спиной. Куртка разваливается прямо на нем. Две ее половинки скользят по его рукам. Эдсон смотрит на это, ошеломленный, пораженный, потом поворачивается.

Биша Титифрик делает движение из боевых искусств, рисуя квант-ножом в воздухе светящийся синий рисунок. Лезвие замирает строго горизонтально. Титифрик смотрит на Эдсона из-под небрежной челки, а потом засовывает оружие в магнитный футляр. Раненый воздух пахнет озоном.

– У вас, фавеладу, вообще нет понятия о манерах, да?

Эдсон переминается с ноги на ногу, чувствуя себя совершенно по-идиотски в болтающейся разрезанной куртке.

– Она же попросила тебя не ходить, но тебе непременно нужно было сунуть свой нос. Слушай, в тебе нет ничего эдакого. До тебя были десятки других. Ей нравятся парни определенного типа, но она не твоего поля ягодка. Это ничего не значит. А ты думал, что значит? Это бизнес, и ты не можешь даже отдаленно представить, чем мы тут занимаемся, и, честно говоря, незнание – это счастье. Правда. Ты что думал, такие штуки можно найти в коробке из-под хлопьев? – Титифрик распахивает куртку и демонстрирует нож. – А теперь вали. И не возвращайся. Оставь ее в покое. Это все равно, что клубу «Соракаба» играть против «Сан-Паулу». Ты ее больше не увидишь. Пошел вон! Иди, а не то я тебя разрежу!

Лицо Эдсона пылает от ярости, а унижение звенит в ушах. Он стряхивает с себя половинки куртки. Бог с ним, с содержимым карманов. Он не станет нагибаться, чтобы собрать свое барахло.

– Биша! – кричит он, пытаясь сохранить собственное достоинство, пока спускается по вероломному склону технологических отходов.

Титифрик пожимает плечами.

– Не забивай мне голову, фавеладу.

* * *

На третий день Герсон приходит к младшему брату, шестому сыну шестого сына, и стоит над ним, смотрит, как тот качается, ярясь, в гамаке рядом с офисом. Все его звонки тонут в мертвом эфире. Эта тварь, Биша, заблокировал его, уверен Эдсон. Он три дня топает по дому, пиная тарелки с фарофой[149]и кусочками пирогов, которые дона Ортенсе преподносит Богоматери, ему нечего делать, он ничего не зарабатывает.

– Ты загораживаешь мне свет.

– Слушай, если ты хотя бы наполовину такой, каким себя выставляешь, то был бы там, несмотря на все квант-ножи.

Эдсон думает: он прав. Черт! Черт! Черт! Это ужасное состояние, когда Герсон прав. Через тридцать минут желто-зеленый кроссовый мотоцикл выезжает с дорожки за домом доны Ортенсе. Но его оседлали не стройные бедра Эдсона. Это Эфрин в серебристом платье на бретелях типа того, что Фиа надевала на гафиейру (хотя Эфрин ни за что не признался бы в подражательстве), мягких замшевых сапожках розового цвета и в своем прекрасном афропарике. Финальный штрих к костюму – он меняется удостоверениями личности с Наликом, его самым надежным алиби.

Эдсон перепрыгивает через замусоренный подъезд к заброшенному торговому центру, где квантумейрос припарковали свой грузовик. Огибает обвалившийся отдел доставки. Матери и дети, сбежавшие долговые рабы, чья нищета еще хуже, чем в фавеле, следят за ним. Эдсон не оставил бы тут даже пустую банку из-под «колы», однако дурная репутация квантумейрос удерживает уличную шпану на расстоянии. Огромная парковка пуста. Эфрин касается розовым сапожком асфальта, отталкивается, а потом разгоняется по заросшей сорняками парковке и едет в сторону шоссе.

Айшэды предупреждают, что впереди пробка, растянувшаяся на три километра, но Эфрин скользит вдоль конвоя с продуктами, который движется из Сантуса. Поверх машин и застрявших автобусов он видит верхушку грузовика. Его крыша наклонена под странным углом. Полицейские выставляют конусы дорожного ограждения и пытаются перенаправить транспорт на одну полосу. Там три патрульных машины, одна скорая помощь и куча мигающих оранжевых огней. Два беспилотника с камерами кружат над головой. Эфрин, которому уже плохо от ужаса, маневрирует на «ямахе» между автомобилями. Никто не обратит внимания на очередного зеваку, поскольку все пассажиры вытягивают шеи, выглядывая из окон.

Грузовик накренился так, словно внезапно обвалилась дорога. Линия разреза начинается над решеткой радиатора, проходит через кабину, мотор и прицеп. Со стороны водителя с переднего колеса снята аккуратная спираль поблескивающей стружки. Эфрин понимает, что, если коснуться этого металла, он порежет похлеще любой бривы. Острый до квантового уровня. Рана тянется через всю машину и выходит сзади, создавая такую же странную спираль на задних колесах. Обрезки валяются в ста метрах дальше по шоссе. Ручейками текут бензин и гидравлические жидкости.

Наверное, дело было так, думает Эфрин, проезжая на мотоцикле мимо обломков грузовика квантумейрос. Кто-то ждал на обочине, типа автостопщик. Аристид начал бы сигналить, мол, придурок, ты слишком близко к дороге. А ему и нужно быть близко, чтобы прикоснуться к грузовику. Осталось только выхватить квант-нож и позволить машине наехать на лезвие. А узоры на колесах, наверное, от того, что шины продолжали вращаться и пересекли линию разреза. Удивительно, что водитель удержал грузовик на дороге. Аккуратный круг вырезан на боку прицепа.

Анализируй, распиши сценарий, проиграй его в голове. Эфрин перестает думать, что это реальность. Перестает бояться. Он задерживает взгляд на фигуре под пластиковой простыней просто из любопытства. Это не гидравлическая жидкость. Дорога черна от мух. Над головой кружат грифы. Из-под простыни торчит рука, развернутая ладонью вверх, умоляя Ангелов Постоянного Надзора. Манжеты, серебряные запонки, десять сантиметров дорогого пиджака. Этого достаточно, чтобы опознать Титифрика, не говоря уже о лезвии, сломанном почти вплотную к ручке. Так, значит, он сражался. Обрубок лезвия искать бесполезно. Он движется к центру Земли.

– Эй! На что это ты уставился?

Попался. Эфрин в ужасе поднимает руки. Коп пригвождает его взглядом зеркального визора шлема.

– Проваливай, пока я не задержал тебя за препятствие расследованию.

– Да, да, да, – бормочет, опуская голову. Поскольку он и правда уставился на врачей скорой помощи в зелено-желтой форме, которые грузили носилки в машину. На носилках лежит труп под пластиковой простыней, но простыня слишком короткая, и ноги торчат наружу, разъехавшись в стороны. Ноги в туфлях. Эфрин узнает подошвы этих туфель. В прошлый раз он видел их в печатной мастерской Тодуз-ус-Сантус, когда их слой за слоем изготавливали из смартпластика.