Город святых и безумцев - Джефф Вандермеер

В его стенах министры капана поддались панике: принялись жечь документы, срывать с фресок золотые накладки и готовиться покинуть город под прикрытием темноты. Когда они пришли к капанше с известием о восстании и сказали ей, что и она тоже должна бежать, Ирена отказалась и, если верить Надалю, обратилась к ним со следующими словами:

Каждый, кто рожден на свет, рано или поздно должен умереть. Как я могу позволить себе роскошь трусливого бегства, когда мой супруг взял на себя все наши грехи и спустился под землю? Да не сброшу я никогда по собственной воле цвета Амбры и не доживу до того дня, когда ко мне обратятся иначе, нежели называя мой титул. Если вы, мои благородные министры, желаете спасать свою шкуру, я вам препоны чинить не стану. Вы разграбили дворец и, если удача вам улыбнется, сможете достичь причалов и пришвартованных там кораблей. Но сперва подумайте о том, не пожалеете ли вы, достигнув безопасности, что не предпочли смерть. От тех, кто останется, я попрошу лишь одного: обуздайте свой страх, ибо, если мы хотим пережить ночь, нам нужно сохранять видимость мужества.

У пристыженных такими словами Надаля и его товарищей не осталось иного выбора, кроме как последовать за капаншей к парадной лестнице дворца. Произошедшие затем события следует считать венцом раннего амбрского национализма, мгновением, от которого и сегодня «дрожь пробегает по спине» даже у самого незначительного, но любящего свой город метельщика улиц. Эта дочь менитов, эта капанша без капана произнесла свою знаменитую речь, в которой призвала толпу сложить оружие «ради высшего блага, высшей славы города, уникального в истории всего мира. Ибо если мы сумеем преодолеть эти несогласия теперь, нам никогда не придется бояться себя в будущем»[89]. Затем она в подробностях и с полным хладнокровием описала, кого мятежникам придется убить, дабы добиться власти, и всю меру последствий опасного для Амбры раскола, а именно немедленное поглощение брейгелитами[90]. Далее она пообещала расширить полномочия выборного мэра города[91]и не карать мятежников, а только их главарей и подстрекателей.

Столь велики были магнетизм ее личности и страстность ее речи, что толпа обратилась против своих вожаков и привела их капанше в цепях. Таким образом, самый серьезный внутренний кризис в краткой истории капанства был разрешен Иреной — дочерью иностранного государя и еретичкой (с точки зрения труффидиан) по вероисповеданию. Народ не скоро ее забудет.

Но у капанши и ее сподвижников не было времени на передышку, так как на второй день исчезновения Аквелия семь тысяч харагк пересекли Моль и атаковали Амбру[92]. Хотя наступление застало их врасплох, силы капанши сумели удержать харагк в порту, за исключением двухтысячного контингента, который Ирена впустила в сам город. Она мудро постаралась расколоть армию харагк, а в извилистых улочках Амбры превосходство было явно на стороне ее собственных войск[93].

Прижатые к оказавшимся у них за спиной амбрским кораблям, экипажи которых они не нейтрализовали, прежде чем высадиться на берег, оставшиеся харагк дрогнули: лишившись своих пони, они вынуждены были перейти к рукопашному бою в порту, где амбрские матросы осыпали их с тыла шквалом стрел и горящих фашин. Если бы харагк подожгли корабли, то, возможно, одержали бы победу, но они попытались их захватить (совершенно верно предположив, что без флота им ни за что не овладеть регионом). И все равно защитники едва-едва сумели продержаться на своих позициях ночь. Но на рассвете третьего дня из Морроу прибыл арьергард легкой кавалерии и заставил фортуну улыбнуться защитникам, которые, усталые и сломленные потерями, скоро поддались бы под натиском харагк.

К наступлению ночи одна часть харагк попыталась уплыть назад через Моль на надутых звериных шкурах, другая бежала пешими на север или на юг. Тех, кто отправился вплавь, перебили с кораблей (наполненные воздухом звериные шкуры не были ни маневренными, ни огнеупорными)[94], бежавшие на юг окончили свои дни в рабстве у эрцгерцога Молида[95](которого, в свою очередь, поработили вторгшиеся брейгелиты); бежавшим на север удалось улизнуть от двинувшейся маршем на юг менитской армии, но они пали под высеченными изо льда копьями и топорами свирепых скаму[96].