Домой не возвращайся! - Алексей Витаков

…Что за чертовщина? Кажется, начинает расти температура. Или усталость? Пора передохнуть. Явно, сегодня какие-нибудь магнитные бури. Изнемогая от накатившего жара, он оторвал спину от настила и, кряхтя, подошел к двери. Толкнул. Тяжелая, толстая дверь не поддалась. Еще раз. Никак. Напрягся. Заклинило что ли? Ударил плечом. Не шелохнулась. В глазах уже начинали плавать разноцветные круги. Он сделал усилие и обошел электрическую печь в надежде обнаружить провода. Нужно попытаться перекрыть питание. Раскаленный агрегат был плотно приставлен к стене и своих слабых мест не выдавал. Где-то должна идти проводка. Как печет, сил нет. Колени подкашивало. Садыков решил лечь на пол лицом вниз: так легче. Но что дальше? Вылежать, все равно, ничего не удастся. Сделано на славу: ни одной щели со сквознячком. Имперское качество. Он попробовал стучать в дверь, но удары выходили слабыми. После двух-трех выкриков понял, что вообще может потерять остатки сил. Какой ужас. Мамочки, помогите! Нижняя челюсть ходила ходуном. Жгучие слезы отчаяния, смешавшись с потом, застилали зрение. Кожа, буквально, трещала от невыносимой жары. Почему, почему температурный регулятор нельзя было сделать внутри? Кто придумал – снаружи?

– Капитан Садыков – глухой голос кладбищенской, черной птицей прокаркал из-за двери.

– Я, я, капитан Садыков. Люди, слава Богу. Помогите!

– Слушайте внимательно.

– Слушаю и повинуюсь, – Садыков едва не плакал от счастья.

– Вот и хорошо. Нам нужен Саид Омаров. Вопрос понятен?

– Нет, не очень.

– Нам спешить некуда. Сделаем аутодафе по-русски. Вы себя представляли когда-нибудь Жанной д’Арк?

– Вы о чем? Что за шутки идиотов? Я капитан милиции и…

– А я полковник морской пехоты, и мне нужен Омаров. Считаю до одного и ухожу отведать с вашего стола.

– Что именно вам нужно? Где он сейчас, я сказать не могу. У него шесть квартир в собственности и еще несколько, оформленных на разных людей.

– В том числе на вас. Но это меня абсолютно не интересует. Компетенция других служб.

– Что вас интересует? Скорее, пожалуйста, нет мочи больше терпеть этот адский жар.

– В аду, я думаю, вам пожарче придется. Где реально я могу его найти? Загородный дом, офис, машина?

– Вы можете гарантировать мою безопасность?

– Даже не подумаю. Но обещаю вас освободить.

– Тогда, какая разница, где умереть?

– Хотите: подкину десяток градусов? Потренируетесь, как раз перед встречей со сковородками служителей преисподней.

– Вы рехнулись! Трудно себе представить такого изверга!

– Так я пошел?

– Стойте. Пообещайте хотя бы, что будете пытаться защитить.

– Я вас освобожу, а дальше делайте, что хотите. Вы офицер, при оружии, при деньгах. Что вам еще?

– Я сам лично его никогда не видел, но попробуйте один офис… – Садыков, плача, диктовал адрес.

– Что за офис?

– Частный медицинский центр.

– Охрана?

– Судя по голосу, он сам хуже Т-34. Охрана тоже есть, но небольшая, вооруженная, в основном пистолетами.

– Сколько. Говорите быстрей, черт вас побери.

– Человек шесть. – Капитан, упершись лбом в дверь, сползал на пол, теряя сознание.

Массивная дверь распахнулась, пропуская поток прохлады. Сильные руки подхватили беспомощное тело и перенесли в раздевалку.

– Нашатырь, док!

Натан Лазаревич покачал головой, склонившись над лицом капитана, на губах которого пузырями играла зеленоватая пена:

– Боюсь, что несколько пегебогщили, батенька. Я же тебя толкал в бок, мол, хватит, не выдегжит.

– Может, успеем в больницу? – Белоцерковский сам был белее мела.

– Во-пегвых, не успеем. Во-втогых, я на явку с повинной не подписывался.

– Тогда что?

– Отнесите туда, где было, и положите на полок. Пегепагился чуток мальчик. Такое бывает. Кигилла Петговича инстгуктиговать на этот счет не потгебуется. Он и так знает, что нас здесь не пгисутствовало.

– Лишь бы не сболтнул чего лишнего.

– Не сболтнет. Будет молчать, как рыба об лед. Я таких мужичков за вегсту чувствую. Свой мужичок. Чего мы ганьше вгемени паникуем? Может, он спит себе здоговым сном алкоголика и ни о чем не догадывается. Мы вошли, он спал. Мы уходим, он тоже спит. Жалко, конечно, стагика: навегняка габоты лишится. Место-то уж больно тепленькое для пенсионега.

Белоцерковский взвалил бездыханную плоть на плечо и, выматерившись, оттащил в парную. Кирилл Петрович действительно спал сном труженика-стахановца, после своих законных трехсот грамм настоящего отборного коньяка. А два человека вышли так же бесшумно, как и вошли. Через минуту стоящий в тридцати метрах от стеклянных дверей жигуленок зарокотал двигателем и растворился в сумраке ночи.

– Джучи, Джучи, открывай! – Хубилай громко, вкладывая силу в каждый удар, колотил в дверь.

– Хубилай, зачем ты бьешь в мою дверь? Я ведь больше не пью! – отвечал потомок нагулянного хана, не теряя при этом самообладания, присущего только истинным чингисидам.

– А я пью. И не только пью, а хочу жениться!

– Но ведь ты женат. Тебя дома ждет твоя хатун и трое дочерей, – продолжал Джучи, не открывая дверь.

– Когда воин в походе, сам знаешь, закон разрешает, иначе в голове вырастет то, что должно быть между ног. По-русски это матерно и короче звучит. Если ты мне не поможешь, я выбью дверь, побью тебя, а потом всех, всех, даже коменданта. А виноват будешь ты, потому что не помог другу в беде!

– Как помочь тебе, уважаемый Хубилай?

– Соблюсти традицию степной свадьбы.

– Что ты имеешь в виду, устроить состязание всадников или лучников?

– Смеешься надо мной, позор чингисидов!

– Нет, просто я тебя не понимаю.

– Достань свой зеленый халат, надень и звони в колокольчик, оглашая радостью всю округу.

– А у тебя есть уже кто-то на примете?

– Кажется, да.

– Она согласна?

– За кого ты меня принимаешь! Я что, спрашивать буду? Выходи немедленно и делай, что тебе говорят! У-у-у, о, предок мой степной волк, не оставь в беде, подгони нерасторопного Джучи. Вызываю тебя. У-у-у!

– Не вызывай, Хубилай, очень прошу! Я сейчас через минуту. Я уже видел, то ли волка, то ли собаку – это было очень, очень страшно. Только не уговаривай меня выпить. Хорошо?

Через пару минут Джучи, действительно, обрядившись в праздничный зеленый, как сама благоухающая степь, халат, шел, звеня маленьким буддийским колокольчиком. Звук пронзительно несся по коридору, на одном конце которого в торжественной позе, сложив ноги калачиком, сидел подбоченившийся Хубилай, а на другом находилась комната избранницы. Часы показывали что-то около трех часов ночи. Жизнь только-только замерла, постояльцы заснули. Джучи двигался неторопливо, как подобает свату именитого жениха, нарочито шаркая матерчатыми туфлями без задников. Весь его вид был исполнен гордости и достоинства. Шапка, отороченная хвостом лисы, налезала на глаза, сияющие огнем радости и великодушия: