Синий краб - Владислав Крапивин

— Может быть, ты и прав, — усмехнулся Олег. — Но, — он понизил голос и подвинулся к Юрке, — зато есть Северная Королева.

Малыш взглянул на него с удивлением:

— Какая королева?

— Северная. Она живёт там, где кончается тайга и начинаются широкие белые поля — тундра.

— Она во дворце живёт?

— Нет, не во дворце. — Олег вдохновился. — У неё не дворец, а высокая башня из ледяных плит. Плиты прозрачные, как голубое стекло. У входа в башню стоят на страже два медведя — белый и коричневый. А наверху, под самыми башенными зубцами, есть большие часы. В Новый год, когда обе стрелки сойдутся на двенадцати, там начинают звонить ледяные колокола. Потом самый большой колокол бьёт двенадцать раз, да так громко, что звёзды дрожат и срываются с неба. Начинается метель, и из светлых окон ледяной башни вылетают маленькие снежные олени. Они по всему свету разносят поздравительные письма Северной Королевы.

— С марками?

— Конечно. С большими разноцветными марками.

Юрка уже давно не смотрел в окно. Он забрался с ногами на полку и, прижавшись спиной к вздрагивающей стенке вагона, внимательно слушал.

— Нет, — вздохнул он. — Это тоже сказка.

— Я и сам не верил, — серьёзно сказал Олег. Но однажды маленький снежный олень влетел ко мне в комнату через открытую форточку. Он ударился о стену, разбился на снежные комки и растаял.

— А письмо у оленя было? — хитро спросил Юрка.

— Письмо? — немного растерялся Олег. — Да. Да, конечно, было и письмо. Оно упало под стол, и я нашёл чуть позже. У меня даже марка сохранилась.

Он вынул блокнот и, взяв его за корешок, тряхнул над столиком.

Выпал железнодорожный билет, какие-то записки и, наконец, большая шведская марка.

— Возьми, — великодушно сказал Олег.

— Насовсем?

— Бери насовсем.

Олег содрал эту марку с международного письма, полученного кем-то в общежитии. Он вёз её братишке. Но тот не обидится. Он уже взрослый, учится в седьмом классе и давно не верит в сказки.

Женщина отложила журнал и подошла к мальчику:

— Ты совсем спишь, сынок. Ложись.

Уложив сына, она вышла из купе. Тогда Юрка хитро посмотрел сверху на Олега и неожиданно заявил:

— А я знаю, куда вы едете.

«Прочитал название станции на билете», — понял Олег.

— Как же ты узнал? — спросил он.

Потому что я волшебник, — засмеялся Юрка.

Олег подумал.

— Если ты волшебник, — серьёзно сказал он, — сделай так, чтобы я получил ещё одно письмо Северной Королевы.

— Нет, — качнул головой мальчик, — пусть она лучше прилетит сама. На ледяном самолёте.

Поезд опоздал на пятнадцать минут. Олег торопился. Ярко горели окна домов, но улицы были пустынны. Мела позёмка.

До двенадцати оставалось не более четверти часа, когда Олег подошёл к своему дому. Кто-то окликнул его. Он узнал братишку.

— Ты откуда так поздно? — удивился Олег.

— Из парка. Там было открытие ёлки. Ты сам почему так поздно приехал? Мы уж думали, что не приедешь совсем.

— Постой. А почему я должен был приехать? — озадаченно проговорил Олег.

— Разве ты не получил телеграмму?

— Какую?

— Я так и знал. Говорил ведь ей, что телеграф перегружен. Прилетела твоя «повелительница стихий».

Обогнав братишку, Олег взбежал по лестнице и, не раздеваясь, вошёл в комнату. Скрипнули под ногами половицы. На большой, освещённой цветными гирляндами ёлке тихим звоном отозвались серебряные шары.

Люди, собравшиеся за столом, с изумлением смотрели на засыпанного снегом пришельца. Он окинул их радостным взглядом. Но дольше всех он смотрел на ту, о которой выдумал сказку. Радость нежданной встречи накрыла его тёплой волной. «Пусть лучше она сама прилетит на ледяном самолёте», — вспомнил Олег. И он подумал, что в сказках часто бывает больше правды, чем кажется вначале.

1959 г.

Никто, кроме Лёньки, не называл его морским волком. Был он высок, сутуловат, носил длинный вязаный жилет и курил не короткую трубку-носогрейку, а обычные сигареты «Прима». Только выцветшая чёрная фуражка с якорем говорила о капитанском звании.

Впрочем, он и не был морским волком, потому что из пятидесяти лет службы на флоте лишь двадцать плавал на морском судне. Остальные три десятка лет отдал он сибирским рекам.

Лёнька познакомился с ним четыре года назад. Была середина марта. Снег темнел и оседал под беспощадным солнцем. На крутых спусках к реке глухо ревели ручьи, а в канавах вровень с краями тихо двигалась синяя вода.

Из куска сосновой коры Лёнька вырезал корабль, вколотил мачту-лучинку, наладил парус из тетрадного листа и пустил своё судёнышко в канаву. Ветер и течение подхватили кораблик. Лёнька шёл следом. Он не заметил, как оказался вблизи двора, где жил его злейший враг — вредный шпиц Марсик. Пользуясь удобным случаем, Марсик немедленно бросился в атаку. Лёнька взлетел на высокие перила парадного крыльца и огляделся. Прохожих не было, проклятый шпиц бесновался внизу, а кораблик уплывал.

Лёнька уже собрался зареветь от досады, но тут из-за угла появился высокий человек в клеёнчатом пальто и флотской фуражке. Не глядя на Лёньку, он негромко, но так сурово цыкнул на Марсика, что бедный шпиц пополз в подворотню, тихо подвывая от ужаса. Потом человек ловко выловил кораблик и стал его разглядывать. Косясь на незнакомца, Лёнька слез с перил и робко подошёл к нему.

— Ничего, — сказал он. — Это ничего, что сломалось. Я могу ещё сделать.

— Можешь? — спросил капитан — Только не делай корму широкую, как у старой баржи.

Минуты через три они остановились перед приземистым домиком, окна которого смотрели на реку. Тогда капитан будто впервые увидел Лёньку.

— Ну, что ж. Раз уж пришли, заходи в гости, — чуть усмехнулся он.

Так Лёнька впервые попал к капитану. Потом он часто бывал здесь.

А в прошлом году капитан сам пришёл в гости к Лёньке. Это случилось на второй день Октябрьского праздника.

За столом капитан говорил необычно громко и много. Рассказал, как ещё молодым матросом побывал в Сингапуре, потом стал напевать английскую песенку о Джиме-подшкипере и, наконец, раздавив случайно фарфоровое блюдце, начал прощаться. Лёнька пошёл провожать его.

Капитан шагал молча. Лишь у самого дома он сказал:

— Вот и отплавал своё. Я ведь теперь на пенсии, брат. Чего уж. Шестьдесят девятый год. Пора.

А когда возвращались домой, Алексей Фёдорович неожиданно вспомнил, как с отрядом красногвардейцев брал этот город.