Слишком много блондинок - Арина Игоревна Холина

со своим столом, топал ногами, воздевал руки и орал:

— Как он мог! Как он мог!

— Что случилось? — спросила я у его коллеги.

— Милявский умер, — объяснила она.

— А кто это?

— Это ж известный театральный актер, ты что! — возмутилась она моей необразованностью.

— А! А чего… — хотела я узнать причину Юриной досады, но он сам бросился на меня.

— Ну что это за несправедливость! — возопил он. — Умереть в мою смену! Я уже домой собрался, а тут это… Не мог он умереть завтра или чуть пораньше! А?! Мне теперь часа два здесь торчать, некролог готовить, блин!

— Юра, — растерялась я. — Это прям цинизм какой-то… Я уверена, этот Милявский не хотел умирать ни сегодня, ни вчера, ни завтра — тем более тебе назло. Ну хочешь, я тебе помогу?

— И ведь даже не выпить! — не мог успокоиться Юра. — Через час Борис приедет — лично проверит, насколько теплые и уважительные слова мы написали о безвременно почившем…

— Ну, ладно, — пробормотала я, схватила сумку и поспешила удрать отсюда.

«Не дай бог, — рассуждала я, ожидая лифт. — Вот умру так, безутешные родственники будут меня оплакивать и говорить, какая я хорошая была, а какой-нибудь Юра будет орать, что, мол, сука я, померла не вовремя…» Досадные мысли перебил сотовый, разразившийся мелодией «мани, мани, мани».

— Ты ведь помнишь, что сегодня пятница? — спросил Андрей.

— Нет, — честно призналась я. — То есть помню, конечно, но не понимаю, что должно в связи с этим произойти.

— Я же сегодня отмечаю продажу этой твоей программы вашему каналу! — обиделся он. — Я ведь тебя в среду предупреждал и вчера сообщение на автоответчике оставил!

— Ой! — смутилась я. — Прости. Забыла. Замоталась что-то. А банкет за твой счет?

— А если нет — ты не придешь? — съязвил Андрей.

— Адрес диктуй, — рявкнула я. — Мне же нужно знать, сколько брать денег.

— За мой, — успокоил он. — Записывай…

Глава 20

Ресторан был в центре. Спустившись в полуподвал, мы попали в брутальную обстановку в стиле «мачо-мен»: широкие кожаные диваны, крепкие низкие столы темного дерева, камин, винная стенка. В углу развлекалась наша банда: Таня, Наум, Алиса, Оскар с дамой в кружевном платье, Егор, Аня и Витя. Мы разместились, заказали теплый салат и начос, «черного русского». Андрей с Аней всем рассказали, какая я умница, как хорошо все прошло.

Егор вел себя так, словно незнаком со мной: он флиртовал с Алисой и не участвовал в беседе.

И тут появилась Саша.

Она подлетела к столу и сразу же, без предупреждения, закричала:

— Сукин сын, как тебе не стыдно мне врать, дырка в жопе, тебя никто не просил мне лапшу на уши вешать, что, бля, только я одна, какого хрена, ты прешь, все, что шевелится…

Егор просто смотрел на нее: он не нервничал, не оправдывался, не стеснялся — похоже, все происходящее ему даже льстило. Алиса отодвинулась в сторону и злорадно глазела на Сашу, которая яростно размахивала сумкой.

— Ты, бля, ничтожество! — Саша схватила теплый салат, который принесли минуту назад, и бросила в Егора.

Салат угодил Егору на колени, а куски подогретого фарша отлетели Алисе на блузку.

— Это же Гуччи! — вскочила мой враг номер один.

— Хуюччи! Нечего обниматься с моим мужчиной! — не унималась Саша. — Как ты мог! — опять завелась она. — Это ее ты трахаешь?

К нам уже спешил метрдотель, за соседними столиками все с удовольствием наблюдали спектакль, а мне вдруг стало ужасно неловко. Я неожиданно прониклась к Саше уважением: она не была похожа на вздорную бабу, которой только дай повод поскандалить. Ей было обидно и ничуть не стыдно за эту обиду, она не стеснялась своих чувств, и это было здорово. Или меня, как обычно, привлекает все самое отрицательное?

— Пошел ты в жопу весь в говне, урод в жопе ноги, ненавижу, засранец!!! — разрыдалась напоследок Саша и, оттолкнув метрдотеля, пошла вон из ресторана.

Не удержавшись, я вскочила, схватила сумку и побежала за ней. Даже если она меня убьет, мне не хотелось вот так лицемерно оставаться вместе с этим гнусным Егором, с Алисой…

— Саша! — бросилась я к ней, уже на улице.

Она обернулась.

— Что? — Саша тяжело дышала, ноздри у нее раздувались. Я подошла. — Это же просто свинство! Он пялился при мне на всех баб… Это неприятно, когда парень, с которым ты спишь, при тебе строит рожи какой-нибудь толстожопой хабалке, а потом еще и меня во всем обвиняет… я, видите ли, придумываю… а он меня любит и хочет только меня… я просто не умею держать себя в руках… Меня вот это больше взбесило, вот эта подлость, вранье, а не то, что он с кем-то трахался! — Она успокаивалась. — Хотя это тоже, конечно.

— Я просто хотела сказать, что спала с Егором, — призналась я. — Мне стыдно перед тобой, и я хотела, чтобы ты знала, потому что мне неловко смотреть тебе в глаза.

— Что? — взвилась Саша. — И ты что, чисто пришла мне посочувствовать? Да ну на хрен, все эти бабьи дела! Ты, что еще, может, мне расскажешь, что вы говорили обо мне и что Егору я очень дорога, просто он — творческая натура? А?! И то, что он за моей спиной спит со всеми подряд, — это он такой страстный и неудержимый?

— Саша, он хам и убоище, — ответила я. — А я — говно.

Я ей все изложила — как могла быстро, но подробно. Саша смотрела недоверчиво, но не уходила, слушала.

— Та-ак, — протянула она, когда я закончила. — И у нас теперь женская солидарность, да? Как ты считаешь, на фига это нужно?

— Не в этом дело. — Не знаю, отчего я упорствовала, почему не возвращалась к друзьям или домой, но я чувствовала: чего-то мне нужно от Саши добиться. Чего — сама не могла понять. — Дело в тебе. Мне понравилось, что ты так ему все выложила. Я бы, наверное, решила, что это ущемит мое женское достоинство, и сидела бы дома — грызла ногти, думая о том, что меня никто не любит…

— Потрясающе! — Саша вынула из сумку мятую пачку «Кента». — Разлучница восхищается бывшей любовницей, она ей сочувствует, и они объединяются, чтобы отомстить общему врагу. Ха!

— Ладно, Саш, извини, зря я все это… — я развернулась и пошла в другую сторону.

— Эй! — крикнула она вдогонку. — Вера!

— Что?! — Все происходящее казалось мне маразмом.

— Поехали в Питер? — весело предложила Саша. Видимо, она исчерпала дурное настроение.

— Куда? — не верила я своим ушам.

Саша подошла ко мне.

— В Питер. В Санкт-Петербург. По-еха-ли. Поехали?

— Прямо сейчас? —