Цеховик. Книга 14. Воин света - Дмитрий Ромов

— Вы думаете? — удивляюсь я. — Думаете, вся Грузия будет сражаться за эту зажравшуюся жабу, обложившую всех поборами? За Мишико? Не верю. Что, хотите меня убедить, что Грузия — это нация воров?

— Зачем так говоришь?

— Говорю, потому что сам так не считаю. Более того, думаю, что люди с облегчением вздохнут, когда все эти Мишики, и большие, и маленькие, пойдут в пень, грубо говоря, разъедутся по зонам, а некоторые и к бревенчатым стенам, причём, не русских изб, а расстрельных барьеров.

— Не знаю, — пожимает плечами Зураб. — У нас всё работает, всё налажено, все вовлечены, все участвуют, и большие, и маленькие. Как ты это прекратишь, если система так устроена?

— Но вы-то этой системой не очень довольны, насколько мне известно?

— Глупости. Ещё не знаю ни одного примера, чтобы человек восстал против системы и не поплатился за это.

— А Ленин со товарищи?

— Ха, ну, и где твой Ленин теперь? — чуть кривит он губы в усмешке и отпивает вино. — Где его заветы и необычные идеи? Всё пошло туда, откуда пришло. В Грузии у нас уже никакого социализма не осталось практически. А через несколько лет по всему Союзу так же будет. Нет, я глубоко убеждён, один человек, даже такой наглый, как ты, не сможет изменить систему.

— Посмотрим, — говорю я. — Правда, я приду не один, я приду с карательными отрядами, с ментами, с чекистами, с асфальтоукладчиками, со всеми, кого найду. Приду и всех этих Мишико и Антипов раскатаю по асфальту. Места мокрого не оставлю. Не верите? Зря, так ведь оно и будет. И простые люди сразу перестанут хотеть быть ворами в законе, потому что ни одному вору в законе не удастся сохранить свою никчёмную жизнь. Мишикам и Антипам в первую очередь.

— Да как ты это сделаешь-то? — качает он головой, будто говорит с несмышлёным ребёнком.

— Как? Огнём и мечом.

— Шеварнадзе сколько людей посадил? И что, изменилось что-нибудь?

— Он боролся с последствиями, с побегами а я ударю по причине, по самому корню.

— Ну, ударяй, — пожимает он плечами, не желая дальше спорить.

— А тут, как раз возникает вопрос к вам, Зураб Ревазович. Вам система не нравится, я справки навёл. И Мишико не нравится, и даже Шеварнадзе, по-моему. Вы не хотите, чтобы Грузия была страной воров. Да, вы вор, но у вас есть кодекс чести и уважение к трудовому народу.

Ерунда. Не может быть у вора никакого уважения к овцам. Он волк и может охранять своих овец, может беречь их и даже разводить, но жрать их он не перестанет. Таков закон природы, и никаких романтических кодексов чести не существует там, где процветает бесчестие.

Я это хорошо понимаю. Как понимаю и то, что искоренить преступность полностью невозможно. В Сингапуре если только. Поэтому надо лишить преступность сил, истребить большую часть всех этих отморозков, а тех, кто уцелеет, нужно использовать, чтобы контролировать и держать в узде остальных.

— И к чему ты это мне говоришь? — хмурится он и откладывает вилку.

— К тому, что я предлагаю сотрудничество на благо вашей республики. Ну, и вы лично тоже получите благо. Станете заслуженным или даже народным вором Грузинской ССР. Вам, может быть, кажется, что всё это похоже на бред, что пришёл какой-то мальчишка и бредит, выдавая фантазии за действительность. Только всё это очень серьёзно. Поинтересуйтесь, куда делись все ваши надменные, полные уверенности и «профсоюзной» поддержки крутые ребята в Питере и в Москве. Куда они испарились, вызвав страх и гнев Мишико. Все его тщетные попытки не в силах ничего изменить. Потому что сила за мной, сила, с которой вам не справиться.

— Я не понял, ты предлагаешь, чтобы я сдал своих что ли?

— Они вам не свои. Вы ненавидите Мишико Большого, а он ненавидит вас. Вы с ним грызётесь, но он вас вытесняет, потому что вы человек старой закалки, а он с пассионарностью крысы прогрызается вперёд, к овощехранилищу, к зерну, к сыру. Для него нет чести, есть только ненасытный голод. Он срастается с государством, а вас от этого корёжит, он готов вступить в партию и стать секретарём, парторгом и даже ментом, а вы имеете представление о воровской этике. Ну и оставайтесь в рамках своих понятий, держите свою братию в узде и делайте, что делали всегда. А вот этих Мишиков мы уберём вместе. Хотя, мы и без вас справимся. Меня больше интересует, что будет потом. Вы готовы возглавить то, что останется и жить по своему кодексу, отстреливая беспредельщиков и тех, кто с этим не согласится? Сможете вы удерживать ситуацию в рамках разумного?

Он погружается в раздумья, а я погружаюсь в тарелку с остывающим люля. Вкус восхитительный. Нежное и сочное рубленное мясо, запечённое на шампуре. Просто чудесно. Надо обязательно с Наташкой сюда прийти. Да, точно, пока я с этими мразями не закончу, буду только сюда ходить, чтобы они с ума сходили.

Зураб возвращается к шашлыку, продолжая обдумывать мои слова, а я быстро заканчиваю и записываю на салфетке свой номер телефона.

— Очень вкусно, — киваю я. — Буду сюда часто ходить теперь. Спасибо, Зураб Ревазович, что выслушали. Думайте спокойно, я вас не тороплю. Мне кажется, пока нам по пути, мы можем быть друг другу полезными, а дальше будет видно. Впрочем, решать вам. Вот мой телефон, звоните, если что-нибудь надумаете. А нет… ну, на нэт и суда нэт, вэрно, товарищ Бэрия?

Ну, троллю немного, а то сидит, будто оглоблю проглотил.

— Спасибо за знакомство с чудесным рестораном, — киваю я и поднимаюсь. — И за ваше время тоже спасибо. Вынужден откланяться. Всех вам благ и правильных решений.

Выходя из зала, я подзываю официанта и закрываю счёт. И чаевые даю хорошие. Уже на улице вспоминаю, что забыл спросить, что это было за вино, как его заказать, когда приду без Зураба. Ну, да ладно, разберёмся как-нибудь.

Возвращаюсь в машину. Джон, разумеется, ушёл, не стал сидеть и ждать, пока я набью живот.

— Злой был? — спрашиваю.

— Как собака…

— Понятно, ну-ка, набери казино.

Трубку снимает Лида.

— Лид, привет. Слушай, там грузин этот не вернулся? Джон, который.

— Да здесь.

— Позови.

Он подходит к телефону.

— Алло…

— Чего убежал? — спрашиваю я.

— А