Красная дверь - Чарлз Тодд

Ратлидж понимал все это слишком хорошо.

Священник добавил с улыбкой:

— Конечно, посещение служб в церкви Святого Варфоломея никогда не было обязательным.

Ратлидж обнаружил, что узнал о Питере Теллере столько же, сколько о его вдове. Ее все любили — люди знали ее едва ли не с детства и принимали как свою. Но ее муж, по-видимому, держался сам по себе, когда бывал в Хобсоне, делая мало усилий присоединиться к кругу общения жены. Конечно, любопытство местных жителей усиливало то, что он не посещал церковные службы и не ходил в паб. Это казалось эгоистичным.

«Эгоистичным? Или загадочным?» — спросил Хэмиш.

Возможно, Питер Теллер, подобно старшему суперинтенденту Боулсу, считал себя выше местных жителей и не желал опускаться до их уровня.

Тогда почему он решил жить здесь? Ведь он мог уехать. Или это был выбор его жены, поскольку он и так часто уезжал, а она предпочитала знакомое окружение Дорсету или Лондону?

Наступило долгое молчание.

— Меня интересует прошлое Теллеров. Вы их обвенчали? Кто-нибудь из его семьи приезжал в Хобсон на церемонию?

— Их венчал мой предшественник. Не знаю, кто был среди гостей и кто был его шафером.

— Что привлекло Питера Теллера к Флоренс Маршалл? Думаете, это деньги?

— Вы ведь не знали Флоренс. В ней было что-то привлекающее людей. Что касается денег, она унаследовала их от тети, и, насколько я понимаю, покойный отец Питера оставил его достаточно состоятельным. Так что едва ли причина была в этом.

— Можно найти дату их свадьбы в церковных книгах?

— Мне незачем в них заглядывать. Они поженились ранней весной 1903 года. Моя сестра вышла замуж в мае того же года. В 1913 году, когда я случайно упомянул миссис Теллер, что отлучусь на несколько дней поздравить Кейти и Ралфа с десятой годовщиной свадьбы, она сказала мне, что это и ее десятая годовщина. По возвращении я привез ей маленький подарок от Кейти. Она была очень довольна. По-моему, ее муж не приезжал сюда, чтобы отметить юбилей. Жаль.

Шагая назад по Хай-стрит, Ратлидж задержался у мемориала Великой войны[12]у поворота на Черч-Лейн. Он всегда отдавал дань памяти погибшим. Жители Хобсона, ушедшие сражаться, служили вместе. Это было общей практикой для людей, которые никогда не бывали в Карлайле или Честере, не говоря уже о Лондоне. Они чувствовали себя удобнее в компании друг друга. И следовательно, часто умирали вместе.

Ратлидж видел, что это происходило и здесь. Под каждой фамилией было несколько имен. Под фамилией Саттертуэйт — три, под фамилией Грили — пять. Присутствовали один Тейлор, один Блейн и двое Джорданов. Он представлял их шагающих вместе на поиски ближайшего призывного пункта, а затем возвращающихся в новой униформе и щеголевато сдвинутых набок фуражках. Они уезжали убивать немцев и погибли сами.

Ратлидж повернулся, когда пожилой мужчина, проходивший мимо, остановился поговорить с ним. У него были седеющие волосы, усы, плечи, сутулые от возраста, и четкий голос образованного человека без тяжелого местного акцента.

— Это с полей, — сказал мужчина, указывая тростью на неправильной формы камень высотой в три фута, служивший центром мемориала. — Мы думали, он подойдет. Они пришли из этой земли, и многие никогда не вернулись сюда. Но они все еще остаются ее частью.

— Да, это трогательно, — отозвался Ратлидж.

Мужчина опустил трость к мраморным табличкам, окружавшим камень.

— Оба моих сына здесь и мои племянники тоже. — Трость передвинулась к фамилии Кобб и длинному списку под ней. — Мой старший сын Браунинг[13]и его брат Теннисон.[14]Учительская глупость эти имена. Я прихожу сюда каждое утро приветствовать их и каждый вечер сказать им доброй ночи.

— Тихое место, подходящее для воспоминаний.

— Вы служили на войне?

— Во Франции. На Сомме.

— Значит, вы видели самые страшные битвы. Хотя, по-моему, все они друг друга стоят.

Ратлидж мог только кивнуть.

— Думаю, вы здесь из-за миссис Теллер. Печальная история. В Хобсоне нет никого, кто мог бы причинить ей вред. Не могу понять, почему посторонний это сделал.

— Никто не смог предложить полиции никакой полезной информации. Но мне приходилось сталкиваться с затаенной злобой и в местах поменьше Хобсона. И она часто всплывает на поверхность.

Кобб покачал головой:

— Только не здесь.

— Очевидно, ее муж бывал в своем полку чаще, чем в Хобсоне, — сменил тему Ратлидж. — Вероятно, ей было одиноко. Она ждала его возвращения. И всю войну не знала, вернется ли он.

— Она была сиротой, которую воспитывала пожилая тетя, с добрыми намерениями, но, конечно, не понимавшая детей и их нужды. Думаю, Флоренс стала учительницей, чтобы окружить себя детьми. Но это были не ее дети. Каждый день они возвращались домой к своим семьям. В первые же каникулы она познакомилась с Теллером и влюбилась в него. Вряд ли она рассчитывала, что это перейдет в нечто большее, тем более зная, что он служит в армии.

— Вы встречали Теллера, говорили с ним?

— Видел его на Хай-стрит. Он редко заходил в паб и не был общительным. Но мне кажется, его что-то мучило. Не знаю почему — он был веселым собеседником в кратких разговорах о погоде, о том, где он будет служить в следующий раз или каковы его планы образования сына. Увы, Тимми умер в детстве. Это был страшный удар для обоих родителей. Неудивительно — редко кто может вынести такую трагедию.

«Он говорит о себе», — сказал Хэмиш.

— Теллер хотел, чтобы его сын последовал за ним в армию?

— Нет. Однажды он сказал мне, что единственное светлое пятно в грядущей войне — то, что Тимми не придется идти на нее и сражаться. Говорили, что эта война — последняя. Но через поколение это будет забыто и начнется следующая. — Кобб поколебался. — Возможно, лучше рассказать вам. Мой племянник, Лоренс Кобб, работал на ферме миссис Теллер, когда она нуждалась в помощи. Он с радостью это делал. Думаю, он женился бы на ней, если бы пришло сообщение, что Теллер погиб. Но он пропал без вести, а это другое дело.

— Она была влюблена в вашего племянника?

— Нет. Однако одиночество, в конце концов, могло свести их, но этого не произошло. Лоренс в прошлом году женился на дочери миссис Блейн.

— Я бы хотел поговорить с Лоренсом, — сказал Ратлидж. — Если вы дадите мне его адрес.

Кобб сделал это после секундного колебания.

«Он недоволен, — промолвил Хэмиш. — Жалеет, что рассказал тебе о племяннике».