Тварь непобедимая - Михаил Тырин

Валек, орудуя анатомическими ножницами, вскрывал оболочки, углубляясь в брюхо спящего животного. Струйки крови брызгали на одежду, хотя Володя довольно проворно ставил зажимы.

– Вы что, кесарево ей делаете? – проговорил сбитый с толку Гриша.

– Ты знай качай да тампоны меняй, – ответил Валек, не отрываясь от работы. – Вовчик, ты откуда привел такого любознательного?

– Иммунолог новый, – проворчал тот.

«Не такой уж и новый», – подумал Гриша с легкой обидой.

– Был один случай, – сказал Володя. – Привезли ночью девочку-десятиклассницу в больницу. Сказала, животик болит. Дежурный хирург поддатый был, определил ей по блуждающим болям аппендицит. Ну и поволок на стол, резать. Открыл пах – а там матка с футбольный мяч, чуть ли не вываливается. Беременная девка оказалась. Просто толстая, живота не видно. Ну, ей же нельзя с распоротым брюхом рожать, пришлось дальше резать, кесарево делать.

А в приемке уже мамаша дожидается, вся на нервах. Все нормально прошло, вытащили младенца, сестра выходит к мамаше: поздравляем, у вас мальчик. У тетки глаза квадратные – какой, на хрен, мальчик, я вам девочку привезла. Начиталась, видать, «СПИД-Инфо» про перемену пола... Говорит, делайте обратно, а то в суд подам...

– Я эту байку еще в Новосибирске слышал, – оборвал его Валек.

– Да не байка!

– Хорош базарить! Как матку вскрывать? Я ни черта не вижу в этой крови, боюсь, плод задену...

– Пальчиками! Протыкаешь ткань и разводишь в стороны!

– Ладно... Ты ставь ретрактор, потом будешь зеркало держать.

– Обожди. – Володя обернулся к Грише. – Подкати вон тот бокс, видишь?

У окна на колесном столике стоял округлый короб из прозрачного пластика, похожий на инкубатор, в которых в родильных домах держат слабых и недоношенных младенцев.

Гриша подкатил столик, приподнял колпак. Валек уже держал крошечный окровавленный плод в руках, Владимир помогал освобождать его от оболочек и слизи.

– Воду подать? – спросил Григорий.

– Какую воду? Стой, жди. А ты бери грушу и освобождай дыхательные.

Новорожденный уже был уложен на мягкую салфетку в боксе. Валек обрабатывал пуповину, а Володя отсасывал слизь из дыхательных путей. Гриша успел увидеть плод только мельком, и ему показалось в его облике что-то странное. Он вроде бы не очень был похож на поросенка. Впрочем, Гриша быстро отмахнулся от этих мыслей: разглядеть что-то в покрытом кровью и слизью комке было сложно, тем более что все зародыши похожи друг на друга.

Судя по всему, он был недоношенным и его жизнь висела на волоске. Это тоже тяжело было объяснить. Гриша еще ни разу не видел, чтобы спасением новорожденного поросенка занимались сразу три врача.

В этот момент роженица судорожно дернулась и издала какой-то звук. Все одновременно посмотрели на животное.

– Вколоть ей еще барбитуры? – подумал вслух Володя.

– Надо бы в последний раз, – согласился Валек. – Эй, иммунолог, займешься? Подойди к шкафчику, сверху коробка с ампулами. Впори ей кубиков десять фенобарбитала.

– Здесь опасная концентрация, – заметил Гриша, взглянув на упаковку.

– Ну, правильно! Девочка просыпается, не дай ей мучиться. Впорешь ей кайфа, а потом – аммиак, прямой в легкое.

– Я правильно понял?..

– Правильно, правильно... Не можешь порося усыпить, что ли?

Оба парня ушли. Гриша склонился над животным и с профессиональным хладнокровием исполнил приговор, вынесенный людьми. После введения аммиака свинья моментально затихла. Ураганный отек легких – дело нешуточное.

Гриша остался один в узком тихом помещении, пахнущем лекарствами. Он смотрел на мертвое животное и думал: возможно ли, чтобы матерью жертвовали ради спасения плода? Не важно, что речь идет о животных. Новорожденное существо не может цениться больше взрослой матери – будь то человек или поросенок. Если только это обычный поросенок...

Появился Владимир, снятая маска болталась на шее.

– Околела наша хавронья... – Он подошел к мертвой свинье, положил руку на закрытые глаза. – Прощай, милая Патрисия, благодарное человечество тебя не забудет. Ты вернула планете парочку банкиров, нефтяных шейхов, да еще несколько жуликов. Мир твоему праху.

Он повернулся к Григорию.

– Слушай, парень, вид у тебя какой-то задумчивый. Оплакиваешь тварь божию, что ли? Давай тогда спиртику налью.

– Куда ее теперь? На мясо?

– На мясо? – удивленно переспросил Володя. – Тебе надо мяса? Можешь отрезать.

– Мне говорили, что... – Григорий прикусил язык. Действительно, Шамановский сказал, что свинарник – это подсобное хозяйство. Теперь уже стало совершенно ясно, что от него скрыли правду. Но выяснять подробности Гриша поостерегся. Он хорошо уяснил, что нездоровое любопытство здесь мало ценится.

– Так что тебе говорили? – переспросил Владимир.

– Что положено младенцам пяточки обмывать.

– Так, значит, спирта? Без проблем! Заходи вечерком со своей посудой.

Григорий отправился к себе в кабинет. Он намеренно не стал выбрасывать использованный халат. Ему хотелось кое-что проверить...

* * *

Юрик Божеродов попал в охрану «Золотого родника» случайно. Так думали все, кто с ним работал. Так думал и Павлов, начальник службы безопасности, который был последним звеном при его приеме на работу.

Элемент случайности, конечно, был – связи, знакомые, крупицы информации, полученные в нужное время. Все это в конце концов и привело Юрика в клинику с хорошей работой и прямо-таки замечательной зарплатой. Но всякая случайность – пересечение закономерностей, а они-то и явились решающим фактором.

В пятницу вечером он, как обычно, сдал дежурство, оружие, переоделся и пошел домой. Покрутился по городу, навестил несколько магазинов, поужинал в хорошем кафе, заказав сосиски и разливное пиво. Случайный наблюдатель мог бы заметить, что Юрик как-то подозрительно крутит головой и слишком часто поглядывает на часы.

Но он был уверен, что никто за ним не наблюдает. Ни-кто не ходит по пятам, не отмечает, что человек шатается по магазинам, ничего не покупая, садится в автобусы и маршрутки, чтобы проехать всего одну остановку.

Юрик просто-напросто отрывался от возможного «хвоста».

Ровно в восемь он поднялся на пятый этаж облезлой хрущевки, расположившейся в глубине дворов, открыл дверь своим ключом, прошел в комнату и принялся ждать.

В этой квартире он бывал не раз. Он уже знал наизусть выцветшие и местами облетевшие обои, старую мебель, фотографии людей, которые когда-то здесь жили, но теперь канули в неизвестность.

Обе комнаты были обставлены, телевизор в зале исправно работал, из кранов текла вода, на кровати белело свежее белье, однако легко было догадаться, что в квартире давно никто не живет. Слой пыли повсюду, пожелтевшая раковина, пустые полки и антресоли.