Последний бриллиант миледи - Ирэн Роздобудько

Теперь он каждый вечер проводил дома, отказывался от поездок, конференций, выступлений. Он спускался к ней со свечой в руках (только так, как тогда, в Париже, он мог воспринимать ее) и вел долгие беседы, пересказывая ей события своей жизни год за годом, словно на исповеди у священника. Он устроил во дворе просторный вольер, по которому днем бегали собаки, и ночью выпускал ее в сад подышать свежим воздухом.

«Я не могла понять его поведения. Я согласилась быть в заточении и не ожидала никакой милости, кроме хлеба и стакана воды. Но он добивался другого. Даже не любви, а скорее – прощения… Было время, когда он приходил пьяный и валялся у меня в ногах, иногда он приводил с собой своих псов и угрожал. Самым трудным было, когда он, по его словам, «лишал меня сладкого» в виде отказа сделать для меня ванну или вывести в сад на прогулку и т. п…. Со временем, проводя дни и вечера в изматывающих беседах, я все же узнала, каким образом он и его приятели прокрутили аферу с похищением рукописей.

Тогда у меня возникла мысль, как ему отомстить. К концу первого года я уже мало напоминала человека, время для меня остановилось. Но мысль о мести возродила меня. Я ждала случая, чтобы выбраться отсюда, и изменила свою тактику. Я сделала вид, что начинаю к нему привыкать и даже влюбляться. И когда он сообщил, что отправляется в путешествие, да еще вместе с теми подонками, я превратилась в саму любезность. Тем более, что срок моего заключения истекал…»

Мысль о том, что скоро ее придется отпустить, с каждым днем становилась Дартову невыносимее. Поставив несколько жестких условий, он решил взять ее с собой.

– Мы расстанемся в городе Н. – я буду вылетать оттуда. Пока ты доедешь домой – я буду далеко, – пояснил он. У него уже были готовы все документы. Но билетов на самолет до Амстердама он заказал два… Он не представлял себе, что она откажется лететь с ним.

«А потом началась эта поездка. Он всегда запирал меня в каюте. Однажды, когда он вышел, я по телефону вызвала стюарда, мол, «муж случайно закрыл дверь на ключ», и, когда стюард открыл замок запасным ключом, попросила оставить его мне. Я превратилась в охотничьего пса, я выслеживала каждого из них, и мне везло! Первым попался Атонесов – я просто столкнула его за борт. Так же поступила и с пьяным Портянко… Не смотри на меня так! Разве ты сама была здесь не ради этого? А я знала о каждом из них гораздо больше, чем ты. Дартов исповедовался во всем. Все они – убийцы. Они уничтожили не только Макса, меня и, в конце концов, тебя тоже – на их руках настоящая кровь. Это давняя история. Может, именно она и перевернула мое представление о добре и зле. Мне хотелось отомстить не только за нас, но и за ту неизвестную девочку, которую эта четверка изнасиловала и закопала где-то в лесу двадцать лет назад. У нее даже могилы нет…

На этом пароходе я стала их ангелом-мстителем. Мне это даже нравилось. После того как этот подонок Атонесов исчез в волнах, я почувствовала настоящее облегчение.

Труднее было с Араменко, я же не могла так часто выходить из своего убежища. Пришлось пойти ва-банк и подкараулить его у двери каюты. Я очень спешила. Я уже не помню, что говорила ему, – молола что-то о Дартове, попросила откупорить вино… Я не знала, что делать, пока не увидела, как он открывает бутылку длинным штопором… Потом я вытолкнула его в иллюминатор, и он оказался за бортом. Оставался Дартов. И мои нервы сдали…

Последний вечер с ним был невыносим – он весь трясся от ужаса, что на него охотятся, он не мог понять, куда подевалась его свита, и настаивал, чтобы мы немедленно покинули пароход. Он начал быстро собираться, торопить меня. Я сказала, что настало время выполнить обещание – отдать расписку и отпустить меня…

«Неужели ты еще не поняла – ты всегда будешь со мной! – сказал он. – Я лучше убью тебя. Мысль, что ты вернешься к нему для меня невыносима! Ты, графиня де Ла Фарре!!!» – он назвал меня каким-то чудным именем, и я поняла, что он окончательно сошел сума. Он остался последним… Но он был сильнее и осторожнее других. Я растерялась. Он заставил меня переодеться, начал связывать руки. Я сопротивлялась… «Я вывезу тебя по кускам!» – закричал он. От сильного удара я потеряла сознание… Остальное ты знаешь. Наверное, он думал, что я умерла…»

* * *

– Неужели все напрасно?.. – тихо произнесла Жанна, закончив свой рассказ.

За разговором сестры не заметили, как пароход тронулся с места и сквозь занавески пробился первый луч солнца. Ночь закончилась…

– Ты еще не выслушала меня, – сказала Влада. – Но уже почти нет времени, через час мы будем в порту.

Она достала из ридикюля сверток с бриллиантом и синий конверт.

– Возьми, это принадлежит тебе.

Еще с полчаса ушло на рассказ Влады о событиях последних суток.

– Если ты не против, я возьму документы. Тебе остается бриллиант и… Макс…

– Разве ты не вернешься со мной?

Влада криво усмехнулась:

– Нет, с меня хватит. Мы попрощаемся здесь, в порту, – ты купишь себе билет на поезд, а мой билет – вот он, – она помахала билетом в Амстердам. – Перерегистрирую его на свое имя. Я знаю, что делать дальше. Собирайся. Времени больше нет.

Пароход уже причаливал к берегу. По радио снова объявляли о «культурной программе» на этот день.

– Я не могу тебя провожать, выйдешь незаметно сама, – сказала Влада. Сестры стояли на пороге каюты.

– Постой, я забыла, – сказала Влада и достала из чемодана ключи. – Это от квартиры…

Потом она долго смотрела в иллюминатор, наблюдая, как Жанна бредет по сонной улочке, которая вела с причала к трассе, – маленькая фигурка в дымке утреннего тумана…

В конце улицы Жанна остановилась, подняла руку, проголосовала какой машине. Хлопнула дверца, и наступила тишина. Тишина разомлевшего от жары южного города…

«Господи! – вдруг спохватилась Влада. – Я же не сказала о Максе!» Но в тот же миг волна безразличия и усталости накатила на нее. «Пусть это будет их последним испытанием… Или…» Она не решилась закончить мысль, которая была слишком зловещей и формулировалась примерно так:«… или он не достанется никому!..»

* * *

…Жанна ехала в поезде, охваченная странным чувством отрешенности от всего, что происходило вокруг нее. Соседи по купе ломали жареную курицу, хрустели огурцами, громко икали от колючих пузырьков «Спрайта», тучная проводница заставляла поднимать ноги и вздымала тучи пыли, подметая и без того душное купе. Жанна даже не расстилала постель, хотя заплатила за нее положенные гривны, и никак не реагировала на заигрывания соседа.

Окружающие звуки проникали в нее, как иглы, и высасывали остатки живой крови. Она потеряла ощущение времени, и когда утром поезд прибыл в столицу, ей показалось, что прошло полчаса… Гнев, который давал ей силы выжить, превратился в глубокую западню пустоты. На вокзале она взяла такси и механически назвала адрес.