Попытка контакта - Михаил Иванов

– Так ведь я наверняка уже встречался с такими личностями. Вблизи меня тысячи проходили: ученики, больные, коллеги…

– Совершенно верно, Николай Иванович, но эти способности (если они были), можно восстановить. Не навсегда, а лишь до встречи с еще одним… ну, вы понимаете.

– А сколько раз можно так чиниться?

– Да сколько хотите. Но чтобы сохранить способности надолго, нужна защита, такая же, какая есть у меня. И в придачу умение обращаться с… этой защитой. А это само по себе требует способностей, о которых я говорила. Да, задача интересная: приспособить чуждую специализацию к лечению…

На Пирогова снизошло божественное вдохновение:

– Мария Захаровна, а ведь решение этой задачи может стать темой вашей диссертации.

Эти слова оказались ударом страшной силы. Молодая женщина широко распахнула глаза, открыла рот, попыталась (безуспешно) хоть что-то сказать, потом с видимым усилием справилась с собой:

– Да, вы правы: может, – тут в глазах Мариэлы загорелся хорошо знакомый Пирогову исследовательский огонь, – а давайте, сразу же и проверим. У меня есть кое-что с собой.

С левой руки женщина-врач с истинно хирургической скоростью и ловкостью сняла массивный серебряный браслет с крупным прозрачным камнем.

– Старайтесь сидеть неподвижно, Николай Иванович… на вашу руку не налезет, ну и не надо, – бормотала она, – на три пальца уж точно пойдет, а большего и не потребуется. Ну-ка… он ведь накапливает… должен подействовать… давно же я этим не занималась… тут Тифора бы…

Мариэла произнесла несколько слов, но, судя по интонации, то были не заклинания, а ругательства. К такому Пирогов был готов.

Последовала пауза. Удивительное дело: хирург не смог оценить ее длительность, хотя обычно время он чувствовал превосходно.

Наконец, действие закончилось. Серые молодые глаза глянули прямо в лицо хирургу.

– Не порадую.

– Поясните, будьте так любезны.

– Есть у вас способности, Николай Иванович. Будь вы уроженец моего… то есть моей родины, я бы вас поздравила. Но…

– …не к врачебной деятельности?

– Именно. Электричество – это да. Молниями швыряться, например…

Эти слова были приняты за шутку.

– …а еще вода. Кстати, для врача очень даже неплохо. Справляться со скоплением воды в полостях… кровотечение остановить… многое можно тут сделать. Но учить я вас не буду. Пока что.

– Но почему?

– Так как же, Николай Иванович! Защита нужна. Пока я ее закажу, пока получу… Но вот после этого – да. Конечно, если у нас с вами будет на то время.

– Ох! Вы правы, голубушка, правы кругом. Да, я вот подумал, что и называть-то вас так не comme il faut[6]. А как? Госпожа учитель?

К некоторому удивлению собеседника, Мариэла задумалась, потом подняла голову.

– Когда мы с вами наедине – «наставница», а на людях – по имени и по отчеству. Мне кажется, так лучше. Но лишь после того, как я в самом деле стану вашей наствницей.

– И опять ваша правда.

Двумя часами позже Пирогов напросился к Нахимову «на чай». Сказать правду, тот напиток был порядочно разбавлен добрым берлинским ромом. Стоит заметить: в словах доктора не проскальзывало ни капли зависти.

– Павел Степанович, верьте чести: глаза тому матросику выжгло! Клянусь крестом животворящим! А она их вылечила за… ну, и часу труда не положила. Как перед господом! И руку Белых спасла! Об ожогах и вовсе ни слова не говорю. Ну, тут бы я тоже… кхм… кое-что мог, но ведь после и шрамов никаких! Да тот, с глазами, проснется с такой чистой рожей – хоть сразу под венец! Эх, если бы этакого лекаря да к нам на жалованье… И добавить обязан, что чванства в ней никакого. С правилами этикета не особо знакома, это верно, оттого и почтительности, может, не хватает, но слышали бы вы, как она отзывается о своей наставнице! Хотел бы я, чтобы мои ученики так всегда обо мне говорили.

А через день трудами княгини Мешковой отыскался именно такой дом, о котором думала Мариэла: окруженный садом с забором. От дома до дороги было не менее пятнадцать сажен.

Тем временем строительство шло полным ходом. Принимали участие все (за исключением Мариэлы), даже лейтенант Малах. Слабо разбираясь во флотских вопросах, он понимал дело в разведке и контрразведке. Поэтому за лейтенантом по молчаливому соглашению кораблестроителей оставалось принятие мер безопасности.

Слипа для спуска на воду пока не существовало, но стапель был, хотя и небольшой, на нем деловито трудились иностранцы, а лейтенант Семаков, втайне рассчитывавший на капитанскую должность, всеми силами вникал как в процесс, так и в принципы.

Надобно признать правды ради: надежды российского офицера были небеспочвенны. На мостик стотонного кораблика никто бы не поставил даже капитана второго ранга, а вот лейтенанту такая должность была вполне по размеру. Следует также отметить, что и мостика-то не было. Была рубка с довольно большими оконными проемами. Стекла для нее еще не было готовы, но их наличие смущало Cемакова заранее.

– А ну как в бою эти стекла выбьет?

– Чем же?

– Да хоть ядром. Осколком, если противник применит бомбу либо гранату. Или пулей, – и тут же к случаю Семаков рассказал о судьбе адмирала Нельсона, который был убит как раз пулей, выпущенной безымянным вражеским стрелком.

Капитан Риммер задумался.

– Есть вариант… Съемные рамы – вместе со стеклами, конечно – и установка вместо них железных заслонок со смотровыми щелями. В походе заслонки будут откинуты, ну а в бою, понятно…

– А железо-то выдержит?

– Пулю выдержит, а насчет ядра не скажу, тут проверять надо. Но согласитесь: больше, чем ничего. Все же наилучшей защитой, Владимир Николаевич, будет уклонение от вражеских ядер. Думаю, что скорость позволит. Учтите также, что и маневренность у этого корабля будет отменной: вот, извольте глянуть, это в добавление к рулю…

«Добавление» выглядело соплами, направленными в сторону от продольной оси.

– Испытать бы их надо, Риммер Карлович.

Работы продолжались. Временами у стапелей появлялись лейтенант Мешков вкупе с хорунжим Неболтаем. Оба явно имели здесь личный интерес. Первый, видимо, рассчитывал на должность старшего артиллериста – не без оснований, следует признать. В чем интерес казака, никто не догадался.

Как ни странно, советы и флотского лейтенанта, и сухопутного казака иным разом оказывались полезными.

Приглядываясь к очертаниям кораблика, артиллерист вдруг заметил:

– Риммер Карлович, а гранатомет где вы закрепите?

Кораблестроитель снисходительно улыбнулся.