Коллекционеры - Дэвид Бальдаччи

– О да, герр де Хейвн! Весьма неожиданная смерть, – сказал Стоун. – Очень прискорбно. Очень прискорбно.

– Вы знали Джонатана? – спросил Филипс.

– Только заочно. По моему убеждению, его доклад о переводе Джеймса Логана «Нравственных двустиший» Катона метрическим стихом явился окончательным решением данной проблемы, как вам кажется?

– Должен признаться, я его не читал. – Филипс выглядел огорченным.

– Анализ первого перевода Логаном классической поэзии, опубликованный в Северной Америке, весьма заслуживает изучения, – доброжелательно заметил Стоун.

– Да, конечно, я непременно включу его в свой список, – ответил Филипс. – По иронии судьбы, библиотекарям часто не хватает времени для чтения.

– Тогда я не стану обременять вас лишними экземплярами моих книг, – с улыбкой заявил Стоун. – Тем более что они остались в Германии. – Он захохотал.

– Я пригласил доктора Ауста посетить хранилище, когда он окажется в нашем городе, – пояснил Калеб. – В некотором роде это было спонтанное решение.

– Что ж, отлично, – ответил Филипс. – Это большая честь для нас. – И добавил, понизив голос: – Калеб, тебе уже сообщили о заключении патологоанатома?

– Да, сообщили.

– Стало быть, у него просто случился инфаркт?

Калеб глянул на Стоуна, который незаметно для Филипса чуть кивнул.

– Да, полагаю, именно так оно и было.

Филипс покачал головой:

– Господи, он же был моложе меня! Ладно, давайте сделаем перерыв. – Он взглянул на Стоуна: – Герр Ауст, не желаете ли, чтобы я провел вас по хранилищу и прочел небольшую лекцию, центов на пятьдесят?

Стоун улыбнулся и тяжело налег на свою трость:

– Нет, герр Филипс. Я предпочел бы, чтобы вы использовали это время для ознакомления с докладом вашего друга о «Нравственных двустишиях».

Филипс рассмеялся.

– Отрадно видеть, что у выдающихся ученых сохраняется еще чувство юмора.

– Я прилагаю к этому все усилия, – поклонившись, отвечал Стоун.

После того как Филипс ушел, Калеб и Стоун направились в хранилище.

– Откуда ты узнал об исследованиях Джонатана? – спросил Калеб, когда они остались одни.

– Попросил Милтона разузнать. Он обнаружил этот доклад в Интернете и притащил мне распечатку. И я просмотрел его на случай, если появится кто-нибудь вроде Филипса, – чтоб подтвердить свой научный авторитет. – Калеб выглядел обескураженным. – В чем дело? – осведомился Стоун.

– Знаешь, это несколько выбивает из колеи, когда видишь, как легко можно выдать себя за настоящего ученого.

– Уверен, что главную роль здесь сыграло то, что ты подтвердил мой статус перед своим боссом.

Калеб слегка оживился.

– Да, думаю, это внесло свой вклад в успех нашего предприятия, – скромно заметил он.

– Ну ладно, а теперь расскажи мне подробно обо всех своих передвижениях в тот день.

Калеб рассказал, закончив повествование на верхнем этаже.

– Вот здесь лежало тело. – Он передернулся. – Господи, это было ужасно!

Стоун осмотрелся, потом указал на нечто, торчавшее из стены:

– Что это такое?

Калеб посмотрел туда.

– А-а, это наконечник распылителя системы пожаротушения.

– Вы разве используете здесь воду? Где столько книг?

– О нет. Это «Халон-1301».

– «Халон-1301»? – переспросил Стоун.

– Газ, вернее, он сжиженный, но когда выходит из распылителя, то превращается в газ. И гасит огонь, лишая его кислорода, но не повреждая при этом книги.

Стоун вдруг заволновался:

– Гасит, лишая кислорода! Господи! – Калеб удивленно воззрился на него. – Калеб, ты что, ничего не понимаешь?

Тут до Калеба внезапно дошло, что имел в виду Стоун.

– Да нет, Оливер, не может быть! Это не могло стать причиной смерти Джонатана!

– Почему не могло?

– Потому что у человека есть в распоряжении несколько минут, чтобы убраться из этой зоны, прежде чем подействует газ. Там, где работают люди и используется именно такой газ, перед его подачей раздается сигнал тревоги. Мы сейчас меняем эту систему, но вовсе не потому, что она опасна.

– А почему тогда?

– «Халон» значительно снижает содержание в воздухе озона. По сути дела, его еще можно использовать у нас в стране и даже повторно заряжать им новые изделия, но новое производство «халона» в США запрещено еще с середины девяностых. Хотя федеральное правительство до сих пор остается самым крупным его потребителем.

– Ты, кажется, неплохо знаешь эту проблему.

– Все наши сотрудники имели возможность подробно ознакомиться с этой системой, когда ее только установили. А я еще кое-что о ней почитал.

– Зачем?

– Затем, что я много времени провожу в хранилище и не желаю погибнуть страшной смертью от удушья! – выпалил в ответ Калеб. – Сам ведь знаешь, какой я трус!

Стоун осмотрел наконечник.

– А где хранится газ?

– Где-то в подвальном этаже здания. Сюда он поступает по трубопроводу.

– Так, говоришь, он хранится в жидком состоянии, а сюда поступает как газ?

– Да. При той скорости, с какой выходит из распылителя, он сразу превращается в газ.

– Должно быть, он очень холодный.

– Если встать напротив распылителя, можно даже обморозиться.

– Еще что?

– Ну, если оставаться в помещении достаточно долго, надо думать, можно задохнуться. Тут все просто: если недостаточно кислорода для огня, его недостаточно и для поддержания жизни.

– А может этот газ вызвать сердечный приступ?

– Не знаю. Но это не имеет значения. Система ни разу не включалась. Сигнал тревоги слышен по всему зданию. Джонатан просто не мог бы не услышать его, разве что он уже был мертв.

– А что, если сигнал был отключен?

– Да кто бы стал это делать? – скептически спросил Калеб.

– Ну не знаю.

Пока они разговаривали, Стоун смотрел на большую решетку, вмонтированную в одну из колонн, к которым крепились книжные полки.

– Это решетка системы вентиляции и кондиционирования воздуха? – спросил он. Калеб кивнул. – Что-то, видимо, на нее упало, – добавил Стоун, указывая на две погнутые секции решетки.

– Такое бывает, когда кто-то возит книги на тележке.

– Я попрошу Милтона заняться этими халоновыми системами, – сказал Стоун. – Может, он что-то выяснит. А у Робина есть кое-какие приятели в уголовном отделе полиции округа Колумбия и в ФБР – еще с тех времен, когда он служил в военной разведке. Я уже просил его связаться с ними и выяснить, не выплыло ли там что-нибудь интересное при расследовании.