Сад мертвых бабочек - Антон Валерьевич Леонтьев

class="p1">Анжела похолодела:

– А если найдут? И те поведают, что было в сумках?

Ну да, бриллианты, золотые монеты и так, по мелочи.

Валька сказал:

– Ну, ответы на эти вопросы могла бы дать твоя мама, но…

Он смешался, а Анжела завершила его мысль:

– Но она умерла…

Потянулись однообразные летние дни: жаркие, полные неги и такие безнадежные.

Следствие, казалось, не сдвигалось с места, по крайней мере, официальное. Жила Анжела на квартире у Валькиных родителей, которые в сыне души не чаяли и ни в чем ему не возражали.

Но большую часть времени они проводили в штаб-квартире: доме Демидыча.

Тот ждал со дня на день приезда своих московских внуков, хотя даже звонил дочери и поведал об ужасах в их провинциальном городке.

– Ну, педофила поймали, так что причин для беспокойства нет…

– Одного, но не второго! Как и убийцу и грабителя! – заявил Валька, а Анжела добавила:

– А что… что, если Никитку похитил не… не педофил?

И Валька, и Демидыч с интересом воззрились на нее.

Анжела же продолжала:

– Кто сказал, что… что это деяние растлителя малолетних…

Как бы она хотела, чтобы это было не так!

– В исчезновении Никитки может быть виноват и совершенно иной человек.

– Но кто? – спросил Валька, а Анжела выдала то, о чем думала последние дни:

– Кому-то мог потребоваться ребенок – и он взял чужого…

Валька тотчас отмел эту версию.

– Тогда надо младенца похищать или маленького ребенка, но не шестилетнего смышленого мальчика!

Анжела продолжила:

– Или кто-то мог случайно сбить Никитку, а потом…

Эти слова давались особенно тяжко.

– Потом просто зарыть его… его тельце где-то, чтобы никто не узнал о ДТП со смертельным исходом.

Валька стал убеждать ее, что такое невозможно – но уж слишком горячо.

– Ну и всегда могло случиться еще что-то! – заявила Анжела, а Валька спросил:

– Но что именно?

Этого никто не знал.

После этих рассуждений следопыты приуныли. Листовки, которые они расклеили и распихали по почтовым ящикам, не дали никакого результата – слишком много было звонков от тех, кто видел, как таинственный мужчина волок темнокожего мальчика по направлению к своему автомобилю.

Звонки принимал Демидыч, номер телефона которого и был указан в листовках, и он продемонстрировал ребятам тщательно зафиксированные телефонные сообщения.

– Думаю, нам есть чем заняться! – подытожил Валька. – Вперед и с песней, прорабатываем каждый телефонный звонок…

Вперед и с песней – это было любимое выражение мамы.

Уныние отступило, уступив место эйфории, однако вскоре вновь сменившейся унынием.

Все эти телефонные наводки ни к чему не привели.

– Если кто-то и видел что-то, то невесть где и невесть при каких обстоятельствах! А если уж слишком все точно и даже с именем, то можно быть уверенным, что это намеренная ложь. Зачем люди так поступают?

Демидыч пояснил:

– Люди ошибаются. Люди хотят помочь. Люди выдумывают. Люди хотят кого-то очернить.

Так оно и было, и оптимизма это не внушало.

Однако прорыв принесла вовсе не акция с листовками и телефонными звонками и даже не действия милиции, а совсем иное.

В тот день Анжела и Валька вновь навестили старика, что делали каждый день: еще бы, ведь их штаб-квартира располагалась в его доме.

Анжела была одна на кухне, налив себе в большой бокал чаю, рассеянно думала о том, что ничего, в сущности, их расследование не дало.

Выявили, конечно, педофила Груздева, и это наверняка спасло многих детей – но не могло вернуть Никитку.

Не говоря уже о том, что не было ясно, кто же причастен к убийству мамы, если не тот шустрый шофер, у которого было крепкое алиби.

И которого она видела выезжающим со двора.

Или все же не видела?

Анжела и сама уже ни в чем не была уверена.

Хлебнув чаю, она посмотрела в окно – и тут ее взор упал на кухонный стол.

Мороз прошел по ее коже.

Там лежало кое-что небольшое – и до боли знакомое.

Потому что это была пряжка от ремешка на шортах Никитки. Тех самых, в которых он был в день своего исчезновения.

Анжела, заметив эту вещицу, выронила бокал с чаем, который, упав, раскололся и выплеснул содер- жимое.

В этот момент Демидыч и Валька, весело балагуря, вошли на кухню.

– Откуда… откуда это у вас? – прошелестела Анжела серыми губами, уставившись на старика.

В ее взгляде были мука, ужас и недоверие.

Неужели Демидыч…

Старик, ничего не понимая, взял пряжку и покрутил ее.

А затем объяснил, что обнаружил ее прошлой ночью в одном из подвалов пионерлагеря, куда заглянул, увидев там огоньки, чтобы прогнать собравшихся там молодых болванов.

– Это же Никиткина пряжка! – уверенно заявила Анжела, а Валька, осторожно схватив вещицу салфеткой, произнес:

– Ладно, отпечатков пальцев, думается, уже не осталось, но все равно надо быть осторожными. Может, это просто идентичная?

Анжела перевернула пряжку – на обратной стороне была выцарапана большая кривая буква «Н».

– Это Никитка сделал! – закричала она. – Это его!

И уставилась на Демидыча, который под ее взглядом, казалось, съежился.

Валька заявил:

– Где вы нашли пряжку, можете показать?

Демидыч отвел их на территорию бывшего пионерлагеря, где они спустились в подвальное помещение одного из заброшенных блоков.

Стены подвала были покрыты изображениями свастики, непотребными надписями и сатанинскими знаками. Там, на грязном полу, где валялись пустые бутылки, железки и камни, Демидыч и обнаружил пряжку.

– Вот здесь, – произнес он, тыкая в угол. – Здесь она и была!

Анжела внимательно наблюдала за стариком: могла она ему верить или нет? Это он утверждал, что нашел ее здесь, а что, если…

Что, если все было иначе?

И она вспомнила все те странные и зловещие слухи о Демидыче. О том, что он убил свою семью.

Она же знала, что это не так, что его первая жена стала жертвой репрессий, а сынок умер от дизентерии в детдоме.

Умер в возрасте Никитки, но это ничего, ровным счетом ничего не означало.

И вообще, это все известно со слов Демидыча – не более того. Конечно, она видела фотографии, но все это можно…

Подделать. Инсценировать. Намеренно презентовать.

Чтобы что? Вызвать к себе жалость?

Анжела не верила, более того, не хотела верить, что старик причастен к исчезновению ее братика.

Более того, она знала, что он не мог быть к этому причастен – но иррациональные страхи обуяли ее душу.

Откуда у него пряжка?

Объяснение было самое банальное: он ее нашел и принес домой.

– Вот тут и лежала, – продолжал Демидыч, вороша палкой, которая была у него в руке, мусор на