Кольцо безумия - Галина Гончарова

По крохотному кусссочку жизсссненной сссилы от каждого человека, попавшего под удар моих щупалец, теперь ссстанет моей сссилой. Мне надо очень много вернуть… я многое потерял зссса время зсссаточения….

Набрав же хоть немного сссилы, я сссмогу возсссдейссствовать на нынешнего владельца моей тюрьмы.

Я хочу быть сссвободным…

СССила, сссила, сссила…

Ахссссссссс!!!

Резкая боль вырывает создание из теплого потока прибывающей силы. Резкая – и совершенно неожиданная. Ведь его щупальца – это его частички. И они практически так же неуязвимы, как и их хозяин. Что нужно сделать, чтобы их оборвать? Уничтожить физически?

Раньше существо было уверено, что это невозможно.

Видимо, люди смогли узнать что-то новое?

Но как? Неужели существуют еще борцы с такими, как сущессство? Невозможно! Или все-таки?

Кто посссмел?! Как это могло ссслучитьссся?!

Я найду этого человека! И он мне зсссаплатит зссса мою боль!

Меня разбудил откровенно мерзссский звонок телефона.

Противный и дребезжащий, он выдернул меня из забытья, как морковку из грядки. Я выругалась – и открыла глаза.

Я полностью одета. Лежу на своей кровати. Ага. Последнее, что я помню – это Валька, который тащит меня в спальню. Ну, тогда за честь можно не опасаться. Самое страшное, на что мог покуситься мой приятель… я перевела взгляд вниз – ага!

С меня нагло сняли туфли. А колготки оставили. И те перекрутились, как штопор.

Телефон продолжал надрываться.

Я сползла с кровати, прошлепала в коридор и от души (а душа у меня была – как с похмелья) рявкнула:

– Да?!

– Юля? Добрый вечер!

– Не Добрый вечер, а Леоверенская, – наехала я. И уже потом опознала в трубке голос Рокина. Но извиняться не стала. Могут у девушки быть критические дни? В смысле те, когда температура кипения души достигает критической точки.

Рокин на секунду замолчал, а потом осторожно произнес:

– Юля, вы пойдете на лекцию?

Тьфу! А вот слона-то я и не заметила! То есть зарыла и забыла. Но не то животное ИПФ, чтобы спокойно лежать, где положено.

И идти надо.

– Пойду, – прошипела я. – Сколько времени?

– Полчаса до начала лекции, – ехидно поведал мне Рокин.

– Тогда – не пойду. Все равно не успеваю.

Остановить ИПФовца такой мелочью не представлялось возможным.

– Я сейчас за вами заеду.

– Это когда?

– Минут через десять будьте готовы.

И этот гад повесил трубку.

Я было метнулась по квартире, но потом махнула рукой и успокоилась. За десять минут душ все равно не принять. Значит, и переодеваться смысла нет. Умыться?

Я взглянула в зеркало.

Хорошо, что я не крашусь. Почти. Так, глаза карандашом подведу – и все. Отражающееся в зеркале встрепанное чудовище со здоровущими синяками под глазами, впалыми щеками и кривой ухмылкой в полморды (помада была лишней, не забыть потом наволочку на подушке поменять) могло довести до невроза кого угодно. Ну и что?! Все святоши любят повторять, что главное в женщине – не внешняя красота, а внутреннее содержание.

Прекрасно! Пусть подтвердят свои слова делом!

Я только успела поменять колготки, стереть помаду и выпить чашку чая, как в дверь затрезвонили. Пришлось открывать.

Рокин стоял на пороге, элегантный, как вислоухий шотландский кот. Серый костюм в полосочку и безудержно дорогой галстук делали его похожим на какого-нибудь сэра и пэра.

На этом фоне я просто не смотрелась. Ну да. Волосы едва приглажены, о прическе тут и речи не шло – лишь бы дыбом не стояли, лицо усталое, костюм словно стадо коров жевало, а на одной из туфелек обнаружилась здоровущая царапина. Замазывать ее времени не было. И желания – тоже. Зато было желание дожевать этот кусок колбасы, вернуться – и отрезать себе следующий.

Рокин внимательно оглядел меня – и покачал головой.

– Юля… вы неправы…

– Идите вы… налево, – окрысилась я. – Я и трех часов сегодня не спала, поэтому либо я еду так, либо вы идете со своей лекцией…

Рокин решил не дожидаться развернутого адреса. ИПФовец подхватил меня под локоть, цапнул с вешалки сумочку – и потащил к машине. Дверь удостоилась прощального пинка ногой – и захлопнулась без звука. М-да.

Читала я, что в приличном обществе двери ногами не открывают. А что там сказано о закрывании дверей?

* * *

В машине Рокин-таки наехал на меня.

– Юля, вы в этом костюме спали, что ли?

– Пять баллов и первый приз за догадливость! Спала. И сейчас спала бы! А вода у вас есть?

Колбаса была сырокопченой. И сильно перченной. Так что есть ее надо было до чая, а не после. Блин! А осталась бы я дома – пила бы сейчас бульон и жевала диетическую курицу. Хочу домой!

Рокин протянул мне бутылочку «Святого источника».

Я выхлебала ее в два глотка – и только тогда соизволила обратить внимание на остальных обитателей машины.

Кроме нас двоих там был шофер – молчаливый парень лет двадцати пяти. И благообразный седенький господин с таким праведным лицом, что мое подсознание взвыло сиреной. Даже в кино такие «классические обедневшие дворяне» оказываются иногда последними сволочами. А уж в жизни…

– Как вы себя чувствуете, Юлия Евгеньевна? – ласково пропел благообразный, разворачиваясь с переднего сиденья – и впиваясь в мое лицо ледяными глазами. – Я вижу, у вас серьезное энергетическое истощение?

Глазки у него оказались блекло-зелеными, холодными и очень… отрешенными. Вот как у здоровущего варана, который греется на камне. То ли удерет, то ли за палец цапнет. И вместе с кистью руки отгрызет. Но ты ему в любом случае отвратителен – и твоя жизнь ему глубоко безразлична.

Это продолжалось всего пару секунд, в течение которых он буквально сканировал меня, а потом благообразное лицо расплылось в улыбке – и безразличие словно стерли мокрой тряпкой, как мел с доски. Но было уже поздно. Я подобралась – и приготовилась дорого продавать свою шкурку.

– Ничего. На вас моих сил еще хватит, – прошипела я, отодвигаясь от Рокина. Уколов мне еще не хватало. Опять траванут какой-нибудь гадостью…

– Я и не сомневаюсь, Юлия Евгеньевна. Меня зовут… можете называть меня отец Павел.

– Хорошо. Батько Павел, а чего вам от меня понадобилось?

Вроде бы невинный вопрос. Если задавая его – не соскользнуть на альтернативное зрение, которое позволяет видеть ауры.