Кнульп. Демиан. Последнее лето Клингзора. Душа ребенка. Клейн и Вагнер. Сиддхартха - Герман Гессе

не сделал тебе, этот кто-то задумывается. Это удивляет его, возбуждает его любопытство. Он думает себе: очень уж ты пуглив. И думает дальше: так бывает, только когда чего-то боятся. Трусы всегда боятся, но трусом тебя, мне кажется, нельзя назвать, не так ли? О, конечно, героем тебя тоже не назовешь. Есть вещи, которых ты боишься. А бояться не надо. Нет, людей никогда не надо бояться. Ведь меня ты не боишься? Верно?

– О нет, нисколько.

– Вот видишь. Но есть люди, которых ты боишься?

– Не знаю… Оставь меня, чего ты от меня хочешь?

Он не отставал от меня, я ускорил шаг с мыслью убежать и чувствовал его взгляд сбоку.

– Предположим, – начал он снова, – что я желаю тебе добра. Бояться тебе меня, во всяком случае, не следует. Я хочу проделать с тобой один опыт, это забавно и, может быть, научит тебя кое-чему очень полезному. Так вот, слушай… Иногда я пытаюсь заниматься искусством, которое называется чтением мыслей. Никакого колдовства тут нет, но если не знать, как это делается, то выглядит это весьма странно. Людей можно этим еще как удивить…

Попробуем разок. Так вот, я расположен к тебе или интересуюсь тобой и хочу сейчас узнать, что у тебя в душе. Первый шаг к этому я уже сделал. Я испугал тебя – значит, ты пуглив. Есть, значит, вещи и люди, которых ты боишься. Откуда это идет? Бояться никого не надо. Когда кого-то боишься, то происходит это оттого, что ты допустил, чтобы этот кто-то имел власть над тобой. Ты, например, сделал что-то скверное, а другой это знает – и тогда у него есть власть над тобой. Понял? Ведь это же ясно, правда?

Я беспомощно посмотрел ему в лицо, оно было серьезным и умным, как всегда, и добрым тоже, но без всякой сентиментальности, оно было скорее строгим. Была в нем справедливость или что-то подобное. Я не понимал, что со мной; он стоял передо мной как волшебник.

– Понял? – спросил он еще раз.

Я кивнул. Говорить я не мог.

– Я же сказал тебе, что выглядит это смешно – читать мысли, но все делается самым естественным образом. Я мог бы тебе еще, например, довольно точно сказать, что ты обо мне подумал, когда я рассказал тебе как-то историю о Каине и Авеле. Ну да здесь это не к месту. Вполне допускаю также, что ты видел меня во сне. Однако оставим это! Ты мальчик умный, а большинство такие глупые! Мне приятно поговорить с умным мальчиком, который мне внушает доверие. Ты ведь не против?

– О нет. Я только не совсем понимаю…

– Продолжим, однако, наш забавный опыт! Итак, мы выяснили, что мальчик С. пуглив… он кого-то боится… у него, наверно, есть с этим другим какая-то тайна, которая ему очень мешает… Так приблизительно?

Как во сне покорился я его голосу, его влиянию. Я только кивнул. Не звучал ли это голос, который мог изойти только из меня самого? Который все знал? Который все знал лучше, яснее, чем я сам?

Демиан с силой хлопнул меня по плечу.

– Правильно, значит. Так я и думал. Теперь еще один-единственный вопрос: ты знаешь, как зовут того мальчика, который только что ушел?

Я испугался донельзя, моя тайна от прикосновения мучительно сжалась во мне, ей не хотелось выходить на свет.

– Какой мальчик? Никакого мальчика не было здесь, был только я.

Он засмеялся.

– Ну-ка скажи! – засмеялся он. – Как его зовут?

Я прошептал:

– Ты имеешь в виду Франца Кромера?

Он удовлетворенно кивнул мне.

– Браво! Ты молодец, мы с тобой еще подружимся. Но должен сказать тебе одну вещь: этот Кромер или как там его – скверный малый. Его лицо говорит мне, что он негодяй! А ты что думаешь?

– О да, – вздохнул я, – он плохой, он дьявол! Но он ничего не должен знать! Ради Бога, он ничего не должен знать! Ты его знаешь? Он знает тебя?

– Успокойся! Он ушел, и он не знает меня… Еще не знает. Но я бы не прочь познакомиться с ним. Он учится в народной школе?

– Да.

– В каком классе?

– В пятом… Но не говори ему ничего! Пожалуйста, пожалуйста, ничего не говори!

– Успокойся, ничего тебе не будет. Наверно, у тебя нет желания рассказать мне об этом Кромере немного больше?

– Не могу! Оставь меня!

Он помолчал.

– Жаль, – сказал он затем, – мы могли бы продолжить наш опыт. Однако я не хочу тебя мучить. Но ты же знаешь, не правда ли, что твой страх перед ним неправилен? Такой страх нас совсем изводит, от него надо избавляться. Ты должен избавиться от него, если хочешь стать парнем что надо. Понимаешь?

– Конечно, ты прав… но не выходит. Ты же не знаешь…

– Ты же видел, что я кое-что знаю, больше, чем ты мог думать… Уж не должен ли ты ему отдать какие-то деньги?

– Да, это тоже, но это не главное. Я не могу это сказать, не могу!

– Не поможет, значит, если я дам тебе столько денег, сколько ты ему должен?.. Я бы вполне мог дать их тебе.

– Нет, нет, не в этом дело. И прошу тебя: никому об этом не говори! Ни слова! Ты сделаешь меня несчастным!

– Положись на меня, Синклер. Ваши тайны откроешь мне как-нибудь позже…

– Никогда, никогда! – воскликнул я с жаром.

– Как угодно. Я говорю только, что когда-нибудь, может быть, ты расскажешь мне больше. Только добровольно, разумеется! Ты же не думаешь, что я поступлю так же, как сам Кромер?

– О нет… но ты же ничего не знаешь об этом!

– Ровным счетом ничего. Я только размышляю об этом! И я никогда не поступлю так, как Кромер, можешь поверить. Да ты и не должен мне ничего.

Мы довольно долго молчали, и я успокоился. Но осведомленность Демиана становилась все более загадочной для меня.

– Теперь я пойду домой, – сказал он и плотнее запахнул под дождем грубошерстное непромокаемое пальто. – Хочу только еще раз сказать тебе одно: ты должен избавиться от этого малого! Если уж никак не получится по-другому, убей его! У меня ты вызвал бы уважение и одобрение, если бы это сделал. Я и помог бы тебе.

Меня опять охватил страх. Я вдруг снова вспомнил историю о Каине. Мне сделалось жутко, и я тихонько заплакал. Слишком много жуткого было вокруг меня.

– Ну ладно, – улыбнулся Макс Демиан. – Ступай себе домой! Как-нибудь справимся. Хотя убить его было бы проще всего. В таких делах чем проще, тем лучше. Ничего