The Founding of Modern States New Edition - Richard Franklin Bensel

в их ряды входили те, кто занимал государственные должности или имел личные связи с людьми, проживавшими в Великобритании, другие колонисты настолько сильно идентифицировали себя со статусом англичан в соответствии с неписаной конституцией, что не могли себе представить, как они откажутся от верности самому совершенному правительству, когда-либо созданному человеком. Такая идентичность сильно укрепилась во время франко-индийской войны, которая завершилась победой, взаимно отмеченной англичанами и американцами при подписании Парижского договора в 1763 году. С момента заключения мира до начала революционных событий в Массачусетсе прошло всего двенадцать лет, и некоторые американцы просто не смогли за столь короткий срок изменить свою идентичность, подданство и дальнейшую судьбу.

Однако численность лоялистской общины была не столь велика и не столь влиятельна, как предполагали британские чиновники. Большая часть информации о состоянии колониальной политики поступала от лоялистов, служивших правительству, и эти лоялисты оказались между молотом (необходимостью объяснять своему начальству в Лондоне, почему они не справляются с поддержанием общественного порядка) и наковальней (не менее насущной необходимостью уговаривать американцев принять политику, которая, по мнению колонистов, была несправедливой и деспотичной). Проще всего было договориться между этими двумя императивами: с одной стороны, охарактеризовать непокорных колонистов как толпу без принципов, а с другой - слабо применять силу, но такой путь в долгосрочной перспективе мог привести лишь к еще более неприемлемому сочетанию более жесткой политики Лондона и растущего презрения колониальных властей к сути и принципам имперской политики.

Континентальный конгресс часто называют неудачником, институтом, который был фатально проклят, внутри - правилами и процедурами, препятствовавшими возможности решительных действий, а снаружи - практически полным отсутствием полномочий по обеспечению исполнения принятых им законов139. Однако большая часть этой критики предполагает, что делегаты и штаты, назначившие или избравшие их, стремились к созданию центрального государства, способного определять национальную политику, отвечающую коллективным потребностям, и обладающего полномочиями принуждать к ее выполнению всю страну. Это предположение становилось все более обоснованным в годы после капитуляции британской армии в Йорктауне в 1781 году и ратификации мирного договора в 1783 году. Однако она несостоятельна в первые годы работы Континентального конгресса, когда делегаты и штаты обсуждали, как реагировать на политику Великобритании, нарушавшую права колонистов, и, после того как эти меры не дали результата, как побудить своих соотечественников поддержать войну за независимость и принять в ней участие.

Важнейшей задачей в этот ранний период было достижение и поддержание консенсуса и единства внутри колоний. Консенсус в отношении принудительного осуществления государственной власти был возможен только на уровне штатов по нескольким причинам. Во-первых, колонисты привыкли к тому, что государственные полномочия осуществляются колониальными правительствами, и поэтому не боялись и не возмущались навязыванием политики со стороны соответствующих ассамблей. Во-вторых, поскольку колонии уже давно существовали как политические сообщества, колонисты во многом определяли свою социальную и политическую идентичность на основе членства в них. Наконец, каждая из колоний имела свои отношения с имперской Британией, которые по-разному формировали их институты и накладывали отпечаток на формирование того, что колонисты считали своими правами как англичане. Например, когда Массачусетс в 1775 г. порвал с короной, он мог легко и естественно заявить о суверенных отношениях со своим народом, не рассчитывая на одобрение или даже пассивное согласие других колоний. Континентальный конгресс на своем первом заседании в 1774 г. не имел такой возможности. Более того, вероятно, новые штаты были не в состоянии передать Континентальному конгрессу те элементы, на которых основывался их собственный суверенитет. В любом случае, вопрос был спорным, поскольку никто из политической элиты новых штатов не желал подчинять свое правительство Континентальному конгрессу.

 

Все это определило облик Континентального конгресса как до, так и после принятия Статей Конфедерации. Основными факторами были: (1) народ мог выразить свое согласие с политикой континента только через делегатов, избранных или назначенных своими штатами, поскольку последние были единственными правительствами, к которым он испытывал личную преданность; и (2) для ведения войны требовалось единство всех штатов, а это единство было возможно только при условии согласия каждого из них с этой политикой. Многие исследователи называют делегатов, направленных на Континентальный конгресс, "послами" от соответствующих штатов. Такая аналогия имеет большой смысл, поскольку подчеркивает, что суверенитет остается за штатами, которые теоретически, а зачастую и на практике, всегда могли отказаться от любой политики, предложенной Конгрессом. Но эта аналогия также искажает приоритеты и ориентации делегатов и института, в котором они жили. Делегатов объединял проект - победа в войне с империалистической Британией, - который был вопросом жизни и смерти для них самих и для тех, кого они представляли. Как говорится в последнем предложении Декларации независимости, они "взаимно поклялись друг другу нашими жизнями, нашим состоянием и нашей священной честью". Ни один посол никогда не давал подобных обещаний другим послам.

Декларация независимости, по сути, признала наличие двух императивов, в соответствии с которыми был вынужден действовать Континентальный конгресс. С одной стороны, Декларация должна была стать консенсусом всех штатов, чтобы достичь единства, необходимого для ведения войны с Британской империей. В процессе подготовки текста Конгресс ждал, что несколько штатов по отдельности поддержат это решение. Таким образом, штаты заранее согласились стать независимыми друг от друга в рамках еще не разработанной политической структуры, которая предполагала, что они будут одновременно автономными и при этом тесно сотрудничать. С другой стороны, делегаты подписались как частные лица, без каких-либо знаков или маркеров, идентифицирующих государства, которые они представляли. Их подписи в произвольном порядке разбросаны в конце документа, что свидетельствует об их индивидуальных обязательствах друг перед другом. Делегаты были одновременно и представителями штатов, которые они представляли, и частными лицами, которые в отсутствие суверенной власти Конгресса, в котором они работали, обязались друг перед другом честно выполнять общее дело.

 

Как раз в это время Томас Пейн, словно ожидавший своего выхода на сцену истории, выпустил памфлет "Здравый смысл", который должен был разрешить противоречия в текущих политических спорах. Экземпляры этого трактата впервые появились на улицах Филадельфии - города, где революционный гнев и консервативная тревога практически парализовали политическое сообщество. Опубликованный в начале января 1776 г., "Здравый смысл" обратился к массовой публике на ее родном языке, предприняв прямое и неопосредованное нападение на саму основу монархии и основание королевской власти. Поскольку сама идея законной власти была, по мнению Пейна, несовместима с божественными притязаниями и произволом монархов, не могло быть и речи об общественном договоре между колониями и правлением короля Георга III. А поскольку английская конституция была неразрывно связана с монархическими принципами и ритуалами, гипотетическое восстановление прав англичан для колонистов было