Парадиз-сити - Лоренцо Каркатерра

— А как быть с капитаном? Тебе он — друг, а мне — начальник, и он будет страшно зол из–за всего, что здесь произошло.

— Если он действительно такой хороший друг, каким я его считаю, у нас с тобой не возникнет никаких проблем, — ответил Ло Манто.

— А если нет?

— Тогда тебе придется выгребать дерьмо из собачьих клеток, — сказал он, поворачиваясь к приближающимся детективам. — А я буду орудовать лопатой рядом с тобой.

Пит Росси сделал несколько больших глотков из высокого бокала, наполненного эспрессо с колотым льдом. Его лицо являло собой непроницаемую маску хладнокровия. Росси сидел напротив Гаспальди и слушал подробный рассказ пожилого мужчины о перестрелке в Истчестере, в результате которой один из наемных стрелков был убит, а второй из последних сил цеплялся за жизнь на больничной койке, подключенный к аппарату искусственного дыхания. За много лет, в течение которых Росси постигал уроки жизни а-ля каморра под жестким водительством приставленных к нему опытных наставников, он усвоил главное: никогда не обнажай свои истинные чувства перед теми, кто не входит в твое ближайшее окружение. Он также учился у других крестных отцов — столь же могущественных, как его отец, и столь же мстительных, как легендарный Карло Робуто, беспощадный дон, правивший Неаполем более двух десятков лет. Росси усовершенствовал вызубренные им правила, приспособив их под себя, поэтому теперь они были для него так же естественны, как потребность дышать.

Он прекрасно знал слабые места собственной натуры, одним из которых был его взрывной характер, прежде нередко заставлявший Росси буквально разрывать на части все, что вставало на его пути. Теперь он научился контролировать себя. Вместо того чтобы удерживать гнев внутри себя, Пит Росси давал ему волю в те моменты, когда это наиболее отвечало его потребностям. Таким образом, темперамент не только не ослаблял, а, наоборот, укреплял его позиции. Он редко первым брал слово, будь то официальное мероприятие или встреча в узком семейном кругу. Он привык изо дня в день выстраивать свою жизнь так, как если бы это была затянувшаяся на многие годы партия в покер и всех остальных игроков интересовало лишь одно: какие карты у него на руках.

— Итог таков, — подытожил Гаспальди, допив оставшееся в бокале виски со льдом. — Мы рискнули и выпустили на ринг двух любителей, надеясь, что им повезет и они отправят противника в нокаут. Оказалось, что мы ошиблись, и эти двое облажались по полной программе, в результате чего один сдох, а второй находится близко к этому.

— Существует хоть малейший шанс, что их каким–то образом могут связать с нами? — спросил Росси, поставив стакан на специальную подставку, чтобы ни одна капля не попала на полированную поверхность его дубового стола.

— Исключено, — ответил Гаспальди. — Они — залетные. Они использовали собственное оружие и действовали по собственному плану.

— Один из них — в больнице. Каковы его шансы? — осведомился Росси.

— Этот парень был законченным дебилом еще до того, как его подстрелили, — ответил Гаспальди, — а теперь он и вовсе превратится в овощ, если, конечно, сумеет выкарабкаться.

— Я думаю, не сумеет, — металлическим голосом отчеканил Росси. — А ты?

— Наверняка не сумеет, — ответил Гаспальди, поняв, что его босс не строит предположения, а констатирует факт.

— А это означает, что у нас остается одна нере–шенная проблема, — сказал Росси, — решить которую теперь будет еще труднее.

— Прежде чем предпринять новую попытку, необходимо выждать два или три дня. Пусть шум немного уляжется. Возможно, этот коп достанет своих здешних коллег так же, как достал нас, и они решат отправить его обратно за океан.

— Плевать он хотел на то, что они решат, — проговорил Росси, поудобнее устроившись в кожаном кресле и откинув голову на его спинку. — Он никуда не уедет без девчонки, которую мы захватили. А это значит, что он останется здесь до тех пор, пока не выяснит, где она находится и кто ее похитил.

— И как, по–твоему, сколько времени ему для этого понадобится? — спросил Гаспальди.

— Не очень много, — предположил Росси. — Нью—Йорк для него такой же родной дом, как и Неаполь. Здесь, правда, ему придется проявлять большую изобретательность, но это для него никогда не было проблемой. Он умеет адаптироваться к любой ситуации. Если бы жизнь сложилась немного иначе, он вполне мог бы получить такое же воспитание, как я, и его учили бы те же самые люди.

— Мы используем его племянницу в качестве наживки?

— Мы уже сделали это, успешно заманив его в Нью—Йорк, — раздраженно ответил Росси. — Он здесь, как мы и хотели. Это оказалось не так уж и сложно. Убить его — дело потруднее, и это сейчас должно стать твоей главной задачей. Оставь все другие дела, передай их тем, кто сможет доделать их без твоего участия. С сегодняшнего дня этот человек, этот коп — твое единственное задание, и я надеюсь, что ты выполнишь его успешно.

Гаспальди посмотрел на своего дона и кивнул. Он состоял в каморре достаточно давно, чтобы понимать важность такого приказа, высказанного прямо и без обиняков. Из–за агрессивных действий Ло Манто на улицах Неаполя и здесь, в Нью—Йорке, семья Росси понесла много потерь — как в людях, так и в сфере бизнеса. Десятки более мелких ячеек каморры, составлявших обширную преступную сеть в обоих городах, также понесли немалые убытки, но они не были заинтересованы в том, чтобы тратить время, силы и деньги на охоту за копом–одиночкой. Что касается Росси, то он ненавидел Ло Манто уже не только за то, что тот лишил его стольких людей и денег. Он перешагнул некую линию, за которой это чувство перешло в разряд личных, чего всегда избегали великие крестные отцы прошлого. Теперь же, вынужденный подчиниться приказу, в этот крестовый поход оказался втянут и Гаспальди.

— Я не подведу вас, босс, — сказал он, стараясь, чтобы его слова прозвучали как можно более убедительно. — Обещаю, если этому копу и суждено вернуться в Италию, то только в гробу.

Пит Росси смотрел на Гаспальди, и лицо его было столь же непроницаемым, как в начале их разговора. Он взял бокал с эспрессо, сделал большой глоток и провел ладонью по холодному донышку.

— Ты не первый говоришь мне это. Он воюет с нашей организацией вот уже пятнадцать лет, и никому за это время не удалось уложить его в могилу. Многие, правда, оказывались очень близко к цели, но большинство из тех, кто пытался, сами отправились на тот свет.

— Сначала я позабочусь о том, который лежит в больнице, — проговорил Гаспальди, ощущая на себе свинцовый взгляд хозяина, — а затем вплотную займусь нашим другом из Неаполя.

— Надеюсь, у тебя все получится. Ради нашей общей, а еще пуще — твоей пользы, — многозначительно произнес Росси, после чего встал, задвинул стул и вышел из кабинета.

* * *

В больничной палате царили тишина и полумрак. На металлической подставке висел флакон с физиологическим раствором для капельниц, в углу, рядом с зашторенным окном, была укреплена подставка с телевизором. Молодой человек на кровати спал. Его веки подрагивали, а лицо морщилось, когда с каждым вздохом его тело снова и снова пронизывала боль. Его голова была забинтована, а в центре повязки виднелось пятно запекшейся крови, выступившей в том месте, где на лоб раненого были наложены двенадцать швов. Именно этим местом он ударился о дверную стойку, когда их с напарником машина врезалась в «Крайслер». Шесть часов назад его отвезли в операционную, где над ним принялись — молча и деловито — колдовать хирурги, извлекая две пули, пущенные Дженнифер Фабини и застрявшие в грудной клетке их теперешнего пациента. Еще через два часа дело было сделано, и врачи ушли из операционной, чтобы сбросить заляпанные кровью халаты и помыться. Настоящие профессионалы, они сделали все, что могли, и все же понимали, что результатом их усилий явилась лишь временная отсрочка неизбежного.