Кризис самоопределения - Бен Элтон

– Сэмми хотелось не выделяться, – пояснил Роб, вымучивая ровный голос. – Оне просто хотеле, чтобы ех приняли. Это давалось постепенно. Оне только-только сказале родителям.

Мэтлок сочувствовал, но стремился поговорить об убийстве. О том, были ли у Сэмми такие враги, которые могли бы в приступе ярости желать Сэмми смерти. Может ли такое быть, что у Сэмми имелась тайная жизнь, о какой Роб лишь смутно догадывался? А еще Мэтлоку хотелось поговорить о Джералдин Гиффард. Но он понимал, что двигаться предстоит не спеша: Роб горевал.

– Вы видели эту историю с Латифой? – спросил Роб. – С черной девушкой, которую убила шпана в жилой высотке? Какое это имеет отношение к Сэмми? Одна трагедия не затмевает другую. И что это там говорят на Мамзнете?[75] С чего вдруг Сэмми – это их дело?

Роб имел в виду еще одну группу, обидевшуюся на движение “Я – это Сэмми”, – с чего это вдруг, вопрошали они, убийство трансгендерной женщины представлено как нечто более важное для национальной повестки дня, чем многочисленные убийства цис-женщин? В конце концов, женщин бьют и убивают ежедневно, по всей стране, но мэр по этому поводу почему-то не призвал никаких балерин мешать проезду автомобилей. И перетяжек на мэрии не вывешивал.

“А как же обычные женщины?” – жаловалась нервная, однако настойчивая группа в соответствующей дискуссионной ветке на знаменитом сайте мамочек.

Как это неизбежно случается в годину негодования, эта дискуссионная ветка стала эпицентром противоречий в самой себе – после того как начатая онлайн-кампания вынудила модераторов Мамзнет запретить употребление оборота “обычные женщины” как “риторику ненависти”. Цис-“мамочкам” адресовали целую серию мемов и постов, подчеркивающих, что определение “обычный” унижает и умаляет биологически женских женщин, потому что “предполагает, будто они вроде как скучные и не особенные по сравнению с их биологически мужскими сестрами”.

Транс-женщины и сочувствующие им увидели у себя в новостных лентах разъяренные посты, подчеркивающие, что если цис-женщины – “обычные”, тогда транс-женщины – по определению “не” обычные, что, конечно же, в одном шаге от “ненормальных”, а там уж и до “странных” или даже “извращенных” рукой подать.

Мэтлок был осведомлен о теперь уже многочисленных разновидностях негодования, порожденных убийством Сэмми, и все ломал голову, кто же на самом деле так сильно злится. И вновь отмечал он, что всамделишные люди на всамделишных улицах вроде бы такие же, как прежде, а вот в сети страна словно бы выродилась до вирусно ширившейся первобытной кровавой бани.

Кто они, эти люди?

Роб выразил немало сочувствия тем, кто жаловался в Мамзнет, а также тем, кто оплакивал Латифу.

– Сэмми ни за что не хотелось бы казаться значимее других женщин. Оне желале быть принятой. Быть как любая другая женщина.

Мэтлок кивал, не поднимая носа от приторного чая, предложенного Робом, хотя, как и в прошлый раз, отказался от этого предложения. Он ни на миг не сомневался ни в правдивости, ни в искренности слов Роба, да и никакого отторжения к ним не ощущал. Если Сэмми хотела, чтобы ее принимали как обычную женщину, Мэтлок ничего против не имел. Но в глубине души он понимал, что сам никогда не смог бы понять подобного устремления. У него попросту не помещалось в голове, что таким вот желанием можно необратимо обороть законы природы. Как биологически урожденным мужчинам, многие из них – отцы, удается допускать, что к ним можно относиться как к любой другой женщине? Мэтлок видел в этом прямое противоречие в понятиях.

Роб, казалось, читает его мысли.

– Думаю, это просто поколенческое, – сказал он.

– Что?

– Я знаю, о чем вы думаете. Я видел этот взгляд в глазах у своих родителей, когда знакомил их с Сэмми, – произнес он. – Они хорошие люди. Они хотели бы верить. Вы хотите верить. Вы хотите поддержать, я это знаю. Но вы никогда не сможете по-настоящему это прочувствовать.

– Наверное, так и есть, – сознался Мэтлок. – Возможно, поколенческое. Дочь моей подруги ежедневно обсуждает транс-темы в школе. Она, судя по всему, считает, что это нормальнейшее явление.

– Но у вас самого не получается. Это ничего. Вы в этом не виноваты, – сказал Роб. – Это постепенно. Сэмми никогда не хотелось воевать за это. Уж точно не с Джералдин Гиффард.

– Так воевала ли она все же с Джералдин, Роб? В смысле, случались ли у них личные стычки?

– Конечно! – пылко воскликнул Роб. – Эта блядская ТЭРФ пыталась не дать Сэмми поплавать у нее в пруду! Но Сэмми не нужна была война. Просто хотелось, блядь, поплавать.

Июнь перетек в июль, а исход английского референдума, казалось, все очевиднее висел на волоске. Кампания “Англия на выход” тут же поняла ценность скандала с “Островом любви” как орудия, с каким нападать на противника. До голосования осталось всего три месяца, и любую возможность подорвать доверие к Команде Ко необходимо было использовать беспощадно.

Томми Черп и Ксавье Аррон, преисполнившись злорадства, ринулись в “Сэндвич-коммуникации”.

– Это прокачает нам базу заебись как! – возопил Томми, проносясь в кабинет к Джулиану мимо “горячего” стола, за которым работала Малика. – Простите мой французский, дамочки.

– Мы их размажем! – подхватил Резакс так же шумно. – Это, блядь, идеально. Люди что, правда хотят жить в стране, где любовное реалити-шоу номер один может испортить горстка политкорректных “снежинок”, которым кажется, что если парень целует телочку, это уже домогательство? Блядь, гениально. Совершенно подтверждает нашу точку зрения. Оставайтесь в Королевстве – и эта латтелюбивая либеральная лондонская элита из среднего класса начнет сажать мужиков в тюрьму за свист девушкам в спину и давать пожизненное за шлепок по жопе.

– Ага! – заорал Томми. – Мы засыплем их мемами и твитами. Мы им расскажем, что существуют общеевропейские планы на полный запрет мужчин.

Томми и Резакс с удивлением обнаружили, что Джулиан согласен с ними лишь отчасти.

– Конечно же, #НеОК с “Островом любви” – это нам с вами подарок, ребята, – сказал Джулиан, разливая бурбон. (Томми и Резакс пили, конечно, американское виски, а не шотландское, поскольку желали, чтобы все вокруг понимали, до чего глобально Томми и Резакс мыслят.) – Но вы ошиблись с мишенью, – добавил он.

– Ошиблись с мишенью? – проорал Томми.

– В каком смысле? – проорал Резакс еще громче.

– Лезть с этим к нашей электоральной базе незачем, – бережно пояснил Джулиан. – Они уже в ярости из-за политкорректности и “ЯТоже”. Конечно, это разозлит их еще сильнее, но в этом им наша помощь не нужна. Нам нужно сходить на другую сторону. К прогрессивным. К либералам. К людям, которые теперь считают “Остров любви” непоправимо токсичным. Понимаете, да? Команда Ко сознательно связала себя с кампанией #ЛюбОстров, и поэтому они теперь тоже непоправимо токсичные. Первое правило социальных сетей: токсичную связь можно установить, но нельзя разрушить. После того, как “Остров любви” так обошелся с несчастной травмированной Джемаймой, голос за #ЛюбОстров – это голос за насилие над невинной девушкой или женщиной, в поддержку поцелуев без согласия.