Я – снайпер Рейха. На его счету 257 жизней советских солдат - Йозеф Оллерберг

Мы, разинув рты, безмолвно слушали последние почти лирические размышления. И тут Йозеф заворчал:

— Мужик, ты, что, поэта из себя изображаешь? Можешь просто рассказать нам, что произошло?

— Ох, джентльмены хотят, чтобы я выражался немного проще, ради их неотесанности, — сказал Викинг, разозлившись. — Скажу так, чтоб вы могли записать. Девочка устроила мне такую встряску, что мои яйца едва не разорвались. Теперь понятно?

— Все в порядке, старик, — успокоил его я. — Я наслаждаюсь твоим рассказом. Продолжай, мы заткнемся, — при этих словах я толкнул Рота локтем.

— Лады, — сказал Викинг и начал снова: — С остекленевшими глазами, с чувством невероятного облегчения и с новым осознанием себя, как мужчины, я вышел из-за занавески. Я легко и бодро зашагал к выходу только для того, чтобы меня вернул к реальности резкий голос сержанта медслужбы: «Не так быстро. Сперва иди сюда и спусти штаны». Сначала я опять не смог понять, что от меня требуется, из-за северного сленга медика (он был из Мюнстера в Вестфалии)[11]. «Просто помыть твой член будет недостаточно, — сказал он уже мягче. — Его нужно обработать химическим препаратом. Поэтому не робей, покажи свою головку». С этими словами он подтащил меня к себе и с равнодушием мясника схватил мой член. В то же мгновение он сунул в мою уретру шприц без иглы и впрыснул туда около ста миллилитров зеленой жидкости. Дезинфицирующий раствор прочищал мой мочевой пузырь, и обжигающая боль дошла мне до брюха. Стиснув зубы и сжав кулаки так сильно, что у меня побелели костяшки пальцев, я терпел страшнейшую пытку, не в силах предотвратить ее, поскольку медик держал меня стальной хваткой. «Это болезненно, да?» — спросил он, злорадствуя. Удовольствие, которое я пережил за последние полчаса, напрочь ушло. «Убирай свое достоинство, — завопил медик. — Через пять минут ты можешь помочиться, но ни секундой раньше!»

Мой сержант, старый ублюдок, воспринял такую же процедуру совершенно равнодушно, словно ничего не произошло. Я даже заметил на его лице широкую злорадствующую улыбку, когда он смотрел, как я сжался от боли. После обследования, проведенного суровым младшим капралом медслужбы, я тут же рванул к школьному туалету и вытащил свой безжизненно обмякший член. Мне казалось, что младший капрал, видя мою боль, специально растягивал время, прежде чем сказал мне, что я могу отлить. С экстатическим восторгом я выпустил наружу впрыснутый в меня раствор сульфонамида. Чувство, которое я при этом испытал, было близко к оргазму и едва ли не превосходило то, что я испытал с румынкой. Глядя на меня, мой сержант не мог сдержать смеха.

После последнего осмотра моих гениталий мне, наконец, было позволено покинуть заведение. Вырвавшись на свободу, я поклялся себе больше не иметь секса при таких обстоятельствах.

Даже слушая такое описание, мы почувствовали неприятное жжение у себя в штанах.

— Я обычно предпочитаю учиться на собственном опыте, — высказался Рот. — Но на этот раз я лучше послушаю хорошего дядюшку. Йозеф, наша вылазка в бордель откладывается.

Я был вполне доволен таким исходом дела, поскольку не испытывал особого энтузиазма насчет мероприятия и до рассказа Викинга. Я оставил все попытки подобного рода до возвращения на родину.

Между тем оказалось, что чудеса все еще происходят. Дивизия неожиданно получила пополнения в людях и материальной части, достаточные для ее полного укомплектования. Офицеры знали, что это происходит в последний раз. Они понимали, что война уже проиграна. Продолжать сражаться их заставляла только одна мысль: не дать русским прийти с возмездием на их родину. А русские собрали свои силы для нового удара по немецким и румынским частям у них на пути. Затишье перед грядущим штурмом должно было стать последней возможностью для немногих оставшихся в дивизии старых бойцов, прошедших более-менее невредимыми сквозь самые кровопролитные бои, в последний раз увидеться со своими семьями. При первой же возможности мы были отправлены в короткие отпуска. Я, пробывший в дивизии около года, также мог рассчитывать на это. Но поскольку мне было всего девятнадцать с половиной лет, я был вынужден пропустить вперед бойцов, годившихся мне в отцы, и солдат, служивших гораздо дольше меня. К тому же дивизии были необходимы опытные снайперы. В результате мои шансы побывать дома казались нулевыми. Однако мой командир батальона капитан Клосс, относившийся ко мне с особой симпатией, знал небольшой трюк, который позволил мне побывать дома.

В последней четверти 1943 года Вермахт начал организовывать снайперские школы в своих крупнейших учебно-тренировочных лагерях. Там, на курсах, длившихся всего четыре недели, специально отобранных солдат старались подготовить к непростой работе снайпером. Солдаты, попадавшие на эти курсы, представляли собой смесь из только что призванных новобранцев и бывалых бойцов с обширным фронтовым опытом, охарактеризованных их офицерами как потенциальные снайперы. Все, оказавшиеся на курсах, помимо снайперской винтовки получали необходимую специальную подготовку. Снайперы, которых готовили для горнострелковых частей, проходили подготовку в военном лагере, называвшемся «Зееталералпе», в Австрии около города Юденбург. От него было недалеко до моей родной деревни. Поэтому капитан Клосс хитро «понизил» меня до ранга бойца, занимавшегося снайперской работой от случая к случаю и нуждавшегося в прохождении специальных курсов в «Зееталералпе». Оказавшись там, я мог получить десятидневный отпуск домой.

Таким образом, 30 мая я и еще десять других бойцов расстались со своими товарищами и в кузове «Опеля Блица» укатили по дороге, по которой в дивизию поступало снабжение. Перед отъездом я сдал свою русскую снайперскую винтовку заведующему оружейным складом полка, который в моем присутствии отдал ее другому снайперу со словами:

— Ты видишь зарубки на прикладе? Каждая из них наносилась, обозначая, что одним русским стало меньше. Получить такое оружие — большая честь, и это накладывает на тебя обязательства. Делай все от тебя зависящее, чтобы ты смог показать Йозефу, когда он вернется, что ты достойно исполнял его роль.

Молодой пехотинец выглядел изумленным и смущенным этой патетической речью. Но я положил руку ему на плечо и сказал:

— Не позволяй им сводить тебя с ума. Просто будь осторожен и береги свою задницу, — с этими словами я полез к себе в карман и извлек оттуда пригоршню русских патронов с разрывными пулями, завернутых в носовой платок, которые я хранил для использования при особых обстоятельствах, и вручил их новому снайперу:

— Мне они теперь не нужны. Если ты захочешь по-настоящему бахнуть из винтовки и увидеть после этого нечто эффектное через свой оптический прицел, используй одну из них. Это патроны с разрывными пулями. Но используй их экономно, они попадаются очень редко. Но, прежде всего, останься цел, если ты хочешь рассказать мне о том, что здесь происходило, когда я вернусь через шесть недель.