Другая женщина - Пенни Винченци

- Алан Ходжес у аппарата. Это вы, мистер Форрест? Как я понимаю, никаких новостей?

- Да, никаких, - ответил Джеймс. - Мы перевернули все вверх дном, расспросили всех и каждого, но никакого результата. У меня к вам просьба. Я не прошу вас нарушать тайну исповеди, но, может, Крессида высказывала вам какие-то сомнения по поводу своего замужества?

- Дайте подумать. Знаете, пожалуй, нет. Она никогда не говорила мне ничего, что можно было бы расценить как конфиденциальное. Вас это успокоит?

- В какой-то степени. Вы говорите, что она никогда не сообщала вам о своем желании постричься в монахини или что-нибудь в этом роде? - спросил он, снова подмигивая Гарриет. Она сердито посмотрела на отца: как такое могло прийти ему в голову.

- О, нет, мистер Форрест, определенно нет. Никакого монашества. - По голосу викария чувствовалось, что он шокирован вопросом Джеймса. Ему, как и его жене, было чуждо чувство юмора.

- Простите, я пошутил. Но может, она рассказывала вам о своих планах?

В трубке молчали. Джеймс занервничал: он почувствовал, что викарий что-то знает.

- Нет, абсолютно ничего. Хотя…

- Хотя что?

- Как-то раз… Господи, да это же было позавчера! Она очень нервничала из-за паспорта. Вы знаете об этом?

- Нет. Какого паспорта?

- Нового. Разве она не говорила вам об этом? Возможно, она Просто не хотела вас волновать? Я точно знаю, что она не хотела, чтобы мистер Бергин узнал об этом. Она очень спешила получить новый паспорт. Боялась, что без него не сможет отправиться в свадебное путешествие.

- Я ничего не знал об этом, - сказал Джеймс.

- Значит, она все хранила в секрете, чтобы зря не волновать вас. Я случайно встретил ее в почтовом отделении в Оксфорде, где она получала краткосрочный паспорт, ну, тот, что выдается только на один год. Отвратительная картонная штуковина!

- Но какая от него польза? - удивился Джеймс. - Они ведь собирались поехать в Нью-Йорк, а там он недействителен.

- В самом деле. Я как-то не подумал об этом. Вы знаете, мне показалось, что она просто обезумела от горя. Я никогда не видел ее в таком состоянии, да это и не в ее характере. Хотя невесты часто теряют рассудок от счастья. Если я еще что-нибудь вспомню, мистер Форрест, то непременно позвоню вам. Я поговорю с женой, может, и она что-нибудь припомнит. Постарайтесь не падать духом. Я уверен, что с ней ничего не случилось. Мы будем молиться за вас. Помните об этом. Может, я могу помочь чем-нибудь еще?

- Спасибо, - сказал Джеймс. - Большое спасибо, мистер Ходжес.

Джеймс повесил трубку и посмотрел на Гарриет.

- Ты что-нибудь слышала о паспорте? - спросил он.

- Нет, ничего. Я считала, что у нее все в порядке. Разве ты не помнишь, что месяц назад она получила визу? Почему возникли такие проблемы?

- Не знаю, что за причина, но она обратилась за новым паспортом. Викарий встретил ее в Оксфорде. Господи, Гарриет, час от часу не легче.

Манго. Полдень

По его мнению, ему поручили самую неприятную работу: стоя на пороге церкви, встречать гостей. Это будет пустым времяпрепровождением, так как даже самые пунктуальные люди не появятся там до часа дня, но Джеймс Форрест посчитал, что лучше приехать пораньше, чтобы никого не пропустить. Руфус мгновенно предложил себя, сказав, что Манго останется с Оливером.

Манго, прикинув все в уме, поспешно согласился дежурить у врат церкви, сославшись на то, что никто лучше Руфуса не позаботится об Оливере. Вот так-то, старина Руфус. Манго любил Руфуса, но иногда страстно желал, чтобы тот совершил нечто ужасное: сделал по ребенку сразу двум женщинам, растратил казенные деньги или влез в невероятные долги, - хотя отлично понимал, что такое просто невозможно, так как Руфус был слишком правильным, слишком организованным человеком. Он только однажды видел его более или менее пьяным - на празднике после окончания Кембриджа. Трудно представить, что нашла в нем Тилли. Тилли с ее трезвым умом, потрясающей красотой, необыкновенной сексуальностью и высокими моральными требованиями к себе. Тилли - это нечто особенное.

Отношения Руфуса с Тилли не поддавались никакой логике. Манго часто наблюдал за ними, когда они сидели, не замечая ничего вокруг, с нежностью глядя друг на друга, без поцелуев, без обычных объятий, но образуя единое целое, и он чувствовал, что это и есть любовь. Это явление смущало его, очаровывало, делало счастливым и вселяло надежду, что то же самое произойдет и с ним.

Наблюдая за ними, он черпал вдохновение для своей собственной, страстной, всепоглощающей любви. Любви к той, о которой он собирался поговорить с отцом, хотя все еще не верил своему счастью - таким неожиданным и хрупким оно было; к той, о которой он не мог рассказать даже Оливеру и Гарриет - самым близким для него на свете людям.

Странно, очень странно, продолжал он думать даже сейчас, что Оливер выбрал Крессиду, хрупкую и нежную, с тихим голосом Крессиду, в то время как должен бы был предпочесть Гарриет, такую самобытную, умную и преуспевающую, которая, казалось, на лету схватывала мысли Оливера, любила те же вещи, что и он: рок-музыку, путешествия, парусный и конный спорт. Однажды, в пятнадцать лет, они вместе с Мерлином на утлой лодчонке спустились в низовья Амазонки и на несколько дней совершенно исчезли. Сопровождаемые только одним проводником, они смотрели опасностям прямо в глаза. Они вернулись домой возбужденные, полные чудесных рассказов о крокодилах, столбенеющих, если ночью посветить им в глаза; о дружелюбных дельфинах и косяках рыб на мелководье; об обезьянах и разноцветных попугаях, которыми заполнены полные испарений, влажные джунгли, где им приходилось прокладывать себе дорогу, с помощью тесака прорубаясь через лианы; джунгли, полные криков днем и леденящей тишины ночью, где кажется, что ты очутился за миллион лет до нашей эры.

Крессида, с расширенными от страха глазами, слушала их рассказы, трепеща от ужаса, а Оливер с едва скрываемым презрением смотрел на нее и говорил, что, как только они с Гарриет станут немного старше, то отправятся в дальнее путешествие вдвоем.

Все годы вплоть до окончания школы они только и говорили, что о своем путешествии, и взрослые подначивали их, расспрашивая, когда они отправятся, сколько денег они уже накопили и куда проляжет их маршрут - в Индию, Китай или за Полярный круг, и Мерлин неизменно поддерживал их, говоря, что они прекрасная парочка путешественников и он гордится ими. Но их путешествию не суждено было состояться. Оливер поступил в колледж и проводил все каникулы в походах с рюкзаком за плечами, а Гарриет с головой ушла в бизнес моды и мечтала только о том, чтобы провести свой короткий отпуск, лежа на пляже, глядя в синее небо и ничего не делая. Мечта о далеком путешествии осталась мечтой, а вскоре и они сами стали отдаляться друг от друга.

Оливер сильно изменился: возмужал, стал амбициозным, придирчивым к окружающим. Возможно, все это повлияло и на то, что он предпочел Крессиду, более спокойную и уравновешенную, чем Гарриет, более подходящую ему в качестве жены, что немаловажно в наш сумасшедший век.