Опасное шоу - Марина Серова

с горячим чаем, который, к счастью, еще не успел остыть.

В одной посудине я увидела нечто похожее на золотистый бульон с плавающими кусочками мяса, по всей видимости курицы, в другой – гречневую кашу с овощной подливкой. Столовые приборы к ужину не полагались – их надо было взять с полочки над раковиной.

Я вооружилась ложкой, попробовала бульон. В принципе, съедобно, правда, соли явно недостаточно. Я поискала в кухне солонку, однако ни соли, ни сахара нигде не обнаружила.

Делать нечего – пришлось довольствоваться тем, что есть, благо про меня хотя бы не забыли.

Я быстро выпила бульон, съела маленькие кусочки курицы, приступила к гречке. Каша тоже была практически несоленой, но я не собиралась придираться к качеству еды. Чем-то ужин был похож на больничный – минимум соли, чай без сахара.

Мне, привыкшей к невероятно вкусным тетушкиным блюдам и еде в ресторанах, все показалось пресным и безвкусным, но голод я утолила. Хотя удовольствия от еды не получила никакого.

Наверное, это первый шаг к моему «исправлению» и избавлению от несуществующей зависимости. Научиться довольствоваться простой едой и развлекать себя чтением познавательных книг. Кажется непривычным, но жить можно.

Я допила горьковатый чай, который успел остыть, пожалела только, что к нему не полагается никаких конфет или хоть чего-нибудь сладкого.

После ужина я оставила столовые приборы на столе – мне никто не говорил, что я должна за собой еще и мыть посуду, и я понадеялась, что кто-нибудь придет и заберет поднос. Может, тогда мне удастся завести разговор с обслуживающим персоналом.

Я уткнулась в книгу, ожидая, когда заберут посуду, но никто больше в дом не входил.

Внезапно меня одолела страшная сонливость. Буквы плыли перед глазами, и, хотя сейчас было навскидку около девяти-десяти часов вечера, я чувствовала неимоверную усталость. Часов в домике не было, но за окном царила непроглядная темнота.

Я поняла, что сейчас не в состоянии ни о чем думать, кое-как доплелась до спальни, даже не взяв с обеденного стола книжку, и провалилась в глубокий сон, едва моя голова коснулась подушки.

Я проснулась, когда за окном уже рассвело.

Первое время я лежала в кровати и ничего не понимала – где я, что со мной, сколько времени я спала, и что, собственно говоря, происходит.

Почему-то моя комната совсем не похожа на ту, где я жила уже столько лет. Нет привычной мебели, стола с компьютером, я не слышу возни тети Милы в кухне, и только в комнату робко пробивается тусклый свет из окна.

Наконец я вспомнила события вчерашнего дня. Ну, конечно же, ведь я участница проекта «Стань лучше» и нахожусь сейчас в отдельном домике, который закрыт и куда пока не приходит никто, кроме женщины, приносящей мне еду. Я не могу узнать, который сейчас час, не могу ни с кем поговорить и не могу выйти из дома.

Оставалось только встать с кровати, дойти до ванной-туалета и кое-как привести себя в порядок.

К слову сказать, зеркал в домике тоже не было. Интересно, почему? То ли организаторы проекта боялись, что участники испугаются собственного отражения, то ли острые и режущие предметы убирали, как в психиатрических больницах. Ножей в кухне я вчера не обнаружила, стало быть, я права.

Но что может происходить во время проекта, в результате чего люди захотят нанести себе увечье? Или не себе?..

Я почистила зубы, потом прошла на кухню. На столе грязной посуды не было, зато стоял поднос с завтраком.

Значит, пока я спала, кто-то уже был в домике, забрал посуду с ужина и поставил еду. То есть сейчас не девять утра, а гораздо позже.

Неужели я так долго спала? Ведь дома я просыпаюсь в шесть часов, редко когда встаю в половине седьмого. Что со мной произошло?

Ладно, будем считать, меня вырубило из-за того, что я оказалась в новой обстановке. А может, крепкому сну поспособствовало чтение на ночь?

Книга Джулии Кэмерон лежала на том же месте, где я ее оставила. Не припомню, когда я в последний раз читала художественную литературу ради развлечения. Мое хобби – смотреть кино, а вот книги я не читаю.

Да, странные вещи творятся с Женей Охотниковой…

Я села за стол, оглядела содержимое пиалы.

На сей раз еда была положена в одну посудину, на завтрак полагалась каша. По виду – овсянка, сваренная на воде. В центре желтоватой лужицей расплылся маленький кусок сливочного масла – наверняка чтобы есть кашу мне было не слишком грустно. Рядом с пиалой лежал тоненький кусочек черного хлеба с еще более тонким слоем сливочного масла, стояла бледно-розовая чашка с каким-то напитком бледно-коричневого цвета.

Может, какао с молоком? Я понадеялась, что по вкусу какао окажется приятнее, чем вчерашний несладкий чай.

Я пригубила напиток, надеясь на то, что он меня взбодрит.

Однако меня ждало разочарование – мало того что какао было едва ли не холодным, так еще и несладким. Этакая жиденькая водичка, окрашенная бледно-коричневым цветом.

Делать нечего – выбора у меня все равно не было.

Я выпила половину какао, заела его дистрофичным бутербродом, принялась за овсянку.

Как всегда – блюдо несладкое и несоленое, совершенно лишенное вкуса. Похоже, из всего ассортимента утренних блюд съедобным был только бутерброд. Я пожалела, что повара пожадничали и не положили мне еще одного куска хлеба.

Как бы то ни было, завтрак я съела полностью, выбирать мне все равно не приходится. Несмотря на то что спала я долго, чувствовала себя усталой и разбитой.

Эх, сейчас бы чашечку бодрящего эспрессо! С двумя, нет, тремя ложками сахара, мозг без сладкого отказывался работать. А вместо кофе приходится довольствоваться остывшим жидким какао…

Я закончила с завтраком, подошла к окну. Может, хотя бы на улице происходит что-нибудь интересное?

Увы, кроме тусклого серого неба, в котором потонуло утреннее солнце, да голых стволов деревьев, воткнутых между угрюмыми домиками, я ничего не увидела. Ни людей, ни собак – вообще никого, словно я осталась одна в целом мире.

Ну хотя