Одноклассники бывшими не бывают - Ашира Хаан

Может быть, даже платье не пригодится, если мы вообще из номера не выберемся.

В самолет я надела свой любимый немнущийся брючный костюм, но под него, не удержавшись — все-таки кружева. Мало ли, с чего начнется наш Париж…

Пока собиралась в среду утром, изволновалась вся!

Зачем, ну зачем я согласилась?

Нет, ну шампанское и круассаны, Эйфелева башня и романтика, все знаю, все!

Надо было отказаться.

Я же ему не подхожу. Он же хочет семью.

Я же не…

Тут я немного путалась. То ли уже не такая, как была в школе, то ли, наоборот, не такая, как появилась на юбилее. Главное — не такая!

И не надо морочить Соболеву голову и портить ему жизнь. Одному мужику уже испортила, хватит!

Но гламурный чертик, сверкая золотыми рожками, нашептывал мне, что Маргарита-звезда не отказывается от Парижа только потому, что великолепный любовник когда-нибудь в ней обязательно разочаруется. Ну разочаруется, и хрен с ним!

Зато в Париже побываю в конце концов!

Звонок в дверь раздался как раз в минуту торжества чертенка, поэтому дверь я распахнула, заранее обольстительно улыбаясь.

Соболев стоял на пороге нестерпимо красивый, весь в белом.

Светлые волосы падали на глаза, загорелая шея манила трепещущей жилкой.

Все мои сомнения таяли, как мороженое на полуденном солнце.

Но вид у него был виноватый, а в руках… крошечный грязный котенок, которого он прижимал к себе, безжалостно пачкая белоснежную футболку.

******

Соболев смотрел на меня, я смотрела на котенка, котенок возил лапками по футболке и жалобно попискивал, тоненько и еле слышно.

— Он мне прямо под ноги бросился, — все еще немного смущенно сказал Илья. — Поискал — матери нигде не видно.

Я протянула руку и маленький грязный оборвыш переполз на меня всеми лапками. Крошечный-крошечный, легко поместившийся на ладони.

— Пискля какая… — она искала, за что бы уцепиться и бестолково молотила растопыренными лапками в воздухе. Я вздохнула: — Короче, в Париж мы не летим…

— В смысле? — Илья посмотрел на меня, на мой дорожный рюкзак на полу, на котенка. Растерянно провел рукой по волосам: — Ты же такая красивая! Как можно не полететь в Париж с такой женщиной?

— Ну, а куда вот это девать? — я поглаживала кроху по животику.

Мягкая шерстка слиплась в сосульки от грязи, сразу под кожей прощупывались тонюсенькие косточки. Кушать, наверное, хочет. Вроде у меня были порционные сливки в холодильнике. Или они только для кофе, котят таким не стоит кормить?

— К ветеринару?.. — неуверенно предложил Соболев.

— К ветеринару обязательно, — не спуская малышку с ладони, я прошла в комнату, вытряхнула из плетеной корзинки сухие цветы и листья и уложила туда пушистое полотенце. Пересадила писклю внутрь и вручила Соболеву. — Подержи, пока я переоденусь.

— Зачем переодеваться? — удивился он. — Самолет через три с половиной часа, успеем и к ветеринару, и в аэропорт.

— Мы его в Париж с собой возьмем, или что? — фыркнула я. — Кто будет ухаживать за этой мелочью? Мальчики такие мальчики…

У «мальчика» Соболева был очень растерянный вид, когда он смотрел на пищащую малышку. Пришлось дать ей палец, иначе она размахивала лапами и упорно куда-то карабкалась. Она мгновенно присосалась к нему, но, увы, молока не нашлось.

К сожалению, в моем холодильнике тоже.

— Ты же на машине? — я переложила ключи из дорожного рюкзака в обычную сумку, тяжело вздохнула, полюбовавшись на новое платье, и подтолкнула Илью к выходу. — Поехали, у них должно быть что-нибудь, чем кормят таких крох.

По дороге я держала корзинку на коленях и рассматривала наше приобретение. Оно было бело-рыжим, ужасно грязным, голубоглазым, как положено маленьким котяткам и невероятно наглым и беспокойным. Они с Соболевым друг друга издалека почуяли, по родству душ, зуб даю. Ушки у малышки были прижаты, да и глазки, видимо, не так давно раскрылись.

— Недели три, — подтвердили в ветеринарке мои подозрения.

Симпатичная девушка в зеленой форме быстро и профессионально осмотрела писклю и подтвердила, что это девочка. Она развела специальную молочную смесь для котят и усадила меня кормить кроху. Стоило уронить одну каплю молока в крошечную пасть, как она цепко обхватила всеми лапками мою руку и намертво присосалась к шприцу, куда набрали смесь.

Тем временем девушка осматривала ее, попутно комментируя свои находки, но обращаясь при этом почему-то к Соболеву.

— Ушки чистенькие, блох нет, животик не надутый, но я взяла анализы на паразитов, очагов лишая нет, на инфекции сейчас тоже проверим… — она быстро взяла на анализ пробирку крови. Я даже испугалась — у такой малышки вообще достаточно ее для анализов? — Хорошо бы найти кошку-кормилицу и подложить ей, но у нас, увы, сейчас ни одной свежеродившей нет. У Королевы котята, но им три месяца уже, они ее задавят просто.

— А нельзя у вас ее оставить? В какой-нибудь гостинице, на передержке, чтобы выкормили, а потом пристроили? — нахмурился Соболев.

— Нет… — рассмеялась девушка. — Пока она маленькая, надо каждые три часа кормить, у нас нет такой возможности. С двух месяцев можно попытаться пристроить, но лучше с трех и после прививок. Давайте я вам напишу, как кормить и ухаживать?

Это она уже мне.

Ну конечно, деловые вопросы красавчику-Соболеву, а как ухаживать — то и я сгожусь.

Нам даже выдали паспорт, в котором значилось гордое имя — Пискля.

На обратном пути, уже у моего подъезда, Илья быстро переодел изгвазданную белую футболку. Прямо во дворе, вызвав временный ступор у молодых мамочек, гулявших на детской площадке. Коллективный вздох, когда он натянул другую футболку и опять скрыл загорелую скульптурно мускулистую грудь, было слышно даже мне, уже открывающей дверь подъезда.

Дома я налила в бутылки горячую воду, обернула их полотенцами, нашла коробку с высокими бортиками и положила их туда.

Как только Пискля напилась молока до упора и уснула, я аккуратно переместила ее в гнездо. Но она тут же пробудилась и запищала на ультразвуке.

Пришлось снова брать террористку на руки — без живого тепла она спать отказывалась.

Илья сел рядом на диван, обняв меня и массируя кошечке животик, как было велено в инструкции.

— Прости, что так получилось… — он уткнулся носом в мои волосы, добрался губами до шеи и запечатлел там горячий поцелуй, от которого по всему телу разбежались мурашки. — Хочешь, я ее заберу и сам выкормлю?

— Да чего уж тут, — проворчала я, тая от ласки. — Все равно уже никакого Парижа, что так, что этак…

Он целовал меня очень осторожно, пальцами нежно отводя пряди волос с лица — эх, и не узнать теперь, как бы смотрелась моя безупречная стрижка в боевых условиях французских простыней. С малышкой на руках ни о каком разврате речи, конечно, не шло, и мы просто целовались — ровно как я и мечтала: долго, медленно, до опухших губ и растекающейся по венам пронзительной нежности. Но все-таки немного увлеклись и, когда я застонала, Пискля проснулась и фирменным пищанием сообщила, что она против такого бесстыдства. Блюдите приличия при несовершеннолетних кошках.