Зона Посещения. Бродяга Дик - Максим Хорсун

Несколько секунд они просто смотрели друг другу в глаза.

– Где камера? – бесстрастно спросил Строгов.

– Я… я спрятала ее по дороге сюда, – призналась Ким. – Но ты не найдешь.

– И никто не найдет, – так же бесцветно отозвался Строгов.

– Может быть, а может – и нет, – на лице Ким появилась натянутая улыбка. – Зачем тебе лишний риск? Ты застрелишь меня из своего громадного револьвера?

– Что? – Строгов отпрянул. – А, нет. Обои жалко.

Ким рассмеялась.

– Задушишь и бросишь труп в ванной?

– Что за болезненные фантазии, – Строгов отодвинулся от Ким, уселся поудобнее, вытянул усталые ноги. – Тебе нужно было устроиться на работу в какую-нибудь желтую газетенку про НЛО и гейские разборки кинозвезд.

– Нет-нет, – Ким мотнула головой. – Не отмажешься теперь.

Снова повисло молчание. Снаружи все еще ныли сирены, звучали редкие выстрелы. Ким представила, как военные и полицейские бродят цепями по задымленным улицам и добивают раненых, не добитых Бродягой Диком счастливчиков.

– Я не терплю, когда меня пытаются шантажировать, – сказал Строгов, водя рукой в луче света так, что на дальней стене проецировались теневые изображения монстров. – Если бы не мое хорошее отношение к тебе…

Ким не дала ему договорить.

– Помоги мне проникнуть в Зону! Я соберу недостающий материал для статьи, и потом мы забудем это недоразумение. Я вернусь в Нью-Йорк, и каждый продолжит жить своей жизнью.

– В Зону? – Строгов холодно поглядел на Ким. – Вот что у тебя на уме. Да ты, оказывается, корыстная тварь.

– Не оскорбляй меня! – всплеснула руками Ким. – Я всего лишь хочу сделать свою работу на «отлично»! Я хочу быть чертовым профессионалом! Разве это зазорно?

Строгов подтянул к себе ноги, обхватил колени. Холодный гнев в его глазах сменился сожалением.

– Хочешь подорваться на «шутихе»? Хочешь, чтоб «мясорубка» вывернула тебе кости одну за другой? В таком случае пристрелить тебя сейчас было бы куда милосерднее.

Ким потянулась к Строгову, но жест получился чересчур нарочитым, и русский отвел ее руку в сторону.

– Майкл, ну хотя бы недалеко! В сопровождении настоящих – настоящих! – сталкеров со мной ничего не случится.

– Сталкеры частенько не возвращаются, в газетах об этом писать не любят, – Строгов задумался. – Скажи, ради чего это все? Ради чего ты рискуешь?

Ким шумно вздохнула.

– Ради убойного журналистского материала.

– И что? – Строгов скривил губы. – Тебя заплатят за него сотенную… да пусть хоть десять тысяч баксов? Оно того стоит?

– Меня возьмут в штат, – призналась Ким, скрепя сердце.

– И?.. Это та самая великая цель?

– Что и?.. – неожиданно для себя взорвалась Ким. – Если возьмут не меня, значит ту гребаную плоскую брюнетку из Мемфиса! Вот тебе «и»! У меня плохие шансы! Главный редактор, который ведет себя так, будто у него кол в жопе, считает меня пафосной графоманкой! Сисястой пустышкой! А мистер Пибоди так и мечтает запереть меня в своем кабинете после окончания рабочего дня! И – да, Майкл? И? Что ты вообще понимаешь в нашей жизни? Приперся из России, сидишь на наших грантах, шпионишь за нами и еще смеешь смотреть на меня, как на насекомое! Ну что уставился? Скажи опять свое «и»!

Строгов улыбнулся.

– Гляжу, шекспировские страсти творятся в твоей жизни.

Гнев схлынул, выступая обильной влагой по всему телу.

– Иронизируешь?

Строгов уперся ладонью в пол, крякнул, поднялся на ноги.

– Я нагрею воды, надо бы помыться. Кому как, а мне завтра на работу.

– Кто-то говорил, что город перевернут вверх дном, – Ким устало откинулась на спинку дивана. – Какая может быть работа?

– Самая настоящая работа, – кивнул Строгов. – Впервые с ночи Посещения Зона вступила во взаимодействие с городом. Все сотрудники Института будут на ушах.

– Может, хватит притворяться?

Строгов только искоса взглянул на Ким, но ничего не ответил. Он поднялся, прошел на кухню, загремел там чем-то тяжелым. Ким представила, как он водружает на газовую плиту ведро с водой.

Встрепенувшись, она достала из сумочки планшет.

«Я дьявольски устала, – строки и в самом деле плыли перед ее глазами. – Моя жизнь висит на волоске, я зла и, кажется, настроила против себя все, что движется в Хармонте. От счастливчика в одном ботинке до русского ученого, спасшего меня от пуль и клыков нелюдей на ночных улицах. Зона выпустила протуберанец, когда же все вернулось на круги своя, я поняла, что Зона забрала с собой какую-то важную часть моей души. Предательство. Подлость, конечно же. Но на что не пойдешь ради достижения цели, которой напитана каждая клетка моего тела, и без которой я не мыслю своей дальнейшей жизни. Хорошо прирученная совесть не кусает своего хозяина. Смешно, да. А что если я предаю ради собственной выгоды не одного человека, а целую страну?

Быть может, моя цель не так важна, как мне казалось еще этим вечером?..»

Строгов перешел в ванную, там продолжил громыхать ведрами и тазом.

Устранить Ким сейчас не составило бы труда.

Свернуть ей шею, как цыпленку, и выбросить на улицу. Полиция, безусловно, решит, что ее оприходовали счастливчики. Сколько народа полегло этой ночью, одним трупом больше, одним меньше – никто разбираться не станет.

Но как же ловко удалось ей пустить пыль в глаза! Он-то думал, что таскает за собой по охваченным хаосом улицам едва живую от ужаса девицу, которая в шоке, и ничего не соображает. А она, выходит, притворялась. Ей бы «Оскара» дать… Посмертно…

Строгов наступил на таракана, вздумавшего показаться из-за мусорного ведра. Таракан быстр, но Строгов – быстрее.

Когда он представлял, что придется стиснуть руками тонкую шею Ким, поросшую едва заметными золотистыми волосками, то в сердце просыпалась жалость и одновременно злоба на себя. Он не сделает этого! Просто не сделает, и не нужно сейчас заниматься самоедством, искать причины и оправдания.

Он понимал, что риск провала как никогда велик, что он погубит себя и завалит задание из-за бабы – точно герой какого-то пошлейшего шпионского фильма. В соответствии с законами остросюжетного жанра и присущими ему штампами.

Но Краб – далеко, Москва – далеко. Он сделал все, что требовалось от него согласно инструкциям. Связной отбыл, собранная информация – больше не его забота. Он остался в городе, где разразился локальный зомби-апокалипсис, и теперь должен действовать по своему усмотрению. Кого хочет – того спасает. Кого хочет – оставляет на растерзание счастливчикам. А посчитает нужным – вообще сбежит в Рексополь, а там и до границы рукой подать: поминай, в общем, как звали.