Королева Крика II - blueberry marshmallow

гостиную. Мнется. Знал бы кто, как ей сейчас плохо.

— Не думал, что ты так рано.

Он выдавливает из себя улыбку.

— Я думаю, что это логично, — ее голос сел и слегка хрипел. Кала подняла заплаканные глаза на Алексея. — Ты и сам догадался, что я закончила раньше тебя. Да ведь?

Хотелось отругать Регину Тодоренко, но вот только Чопра понимала, что виновата во всем сама.

То, что Кала плакала, он заметил почти сразу, как вошёл. Но даже спрашивать не стал почему. Сразу все понял. Алексей — дурак, но не до такой степени. Сейчас он стоит и смотрит на нее в упор. Вспоминает Бхата, то, что она не сказала про него другу. Думает над тем, почему они познакомились тогда на выставке, и все, что этому сопутствовало. Конечно же, в этом есть какая-то своя логика, но она сейчас ускользала от Алексея.

Ему было слишком больно.

— И долго ты планировала молчать? — безучастно спрашивает он, проходя в комнату.

Впрочем, важнее не это, конечно же. Не какая-то сраная «Маска», а то, что у нее с ее лучшим другом. Алексей не очень верил в дружбу между мужчиной и женщиной, а так же в то, что такие друзья никогда не думали спать вместе. Конечно, думали. Тем более, что есть и такие, кому и во френдзоне неплохо. Воробьев видел, что Бхат был плохо к нему настроен… Одним словом — все складывалось.

Его голос звучит слишком холодно. Настолько, что леденеет и все внутри Чопры. Он не подошел к ней, не обнял, не поцеловал. Просто пришёл вглубь комнаты, говоря с ней так, что каждое слово становится ударом плети. Кала не смотрит на Алексея. Не может. Да и в глаза словно насыпали песка. Девушка просто пялится в пол, не находясь с ответом.

— Я о том, — поправляет он себя. — Чтобы держать меня в тайне от своих друзей? Вчера у меня была фотосессия, где был фотографом твой лучший друг.

Алексей снимает часы, расстёгивает рубашку. Он не хочет звучать, как придурок, но и молчать не может. Пусть радуется, что он про «Маску» говорить ничего не будет. Это от него ей подарок такой.

Кала тут же поднимает взгляд и недоуменно смотрит на мужчину. Из-за ступора, наступившего после плача, до нее не сразу доходит смысл его слов. Каких друзей? Какая фотосессия? Пазл в ее голове складывается лишь спустя пару мгновений. Джей. Настроение падает ее ниже, хотя казалось, что уже некуда. Как говорится — пал на дно, а тут снизу постучали.

— Бхат, — выдохнула Чопра. — Это неважно — мы больше не друзья. Я тебе рассказывала о ссоре.

Большего раскрывать не хотелось, но… Неужели ты будешь врать во всем, Кала?

— Он напился и признался мне в любви. Я ушла. Уехала к тебе. Вот и всё, что случилось.

Если Джей таким образом решил ей отомстить, то пусть засунет все свои тантры и мантры себе в задницу. Это — лицемерие. Видимо, сегодня Кала лишится обоих дорогих людей в своей жизни.

Ему не хочется говорить с ней, и, одновременно, — он хочет все решить, расставить все точки над «и», потому, что оно того стоит. Наверное. Жизнь Воробьева без Калы была настолько серой, что ему не хочется даже думать о том, чтобы вернуться к этой самой серости. Однако и терпеть подобные нервотрепки желания никакого нет — Воробьев понимает, что просто не вывезет очередного Бхата. Почему-то ему в голову сразу же приходит мысль, что они помирятся с «лучшим другом», а ещё — что сделают это тем более, если Воробьев уйдёт от Чопры. И тогда фотограф будет торжествовать.

Мудила.

— Мне кажется, что ты зря это сделала, — тем не менее говорит Алексей, глядя на девушку нахмуривались. Но все же в лице его что-то меряется. Это так глупо, конечно, но он правда любил ее. А вот она… — Потому, что он явно любит тебя.

А ты разве нет?

— Зря? — тихим эхом повторила Кала.

Значит, он все же хочет порвать с ней? Не из-за «Маски», а из-за Джея? На самом деле, Чопра так и не поняла, решил ли Алексей, что в Далматинце именно она. Ей стоит сказать что-то по этому поводу? Или лучше молчать, чтобы не нагнетать ещё больше?

Парень снова начинает метаться по комнате. Ему душно, и он расстегивает рубашку на груди. Противно.

— Но… Знаешь, я… Хотел разбить ему лицо в студии. Скотина он.

Голос Алексея дрожит от гнева.

— Думает, что, если твой лучший друг, то я уступлю ему. Шел бы к черту.

Девушка слушает Воробьева молча. Ее тело словно парализовало, она не могла ни пошевелиться, ни сказать что-либо внятное в ответ. Она согласна с тем, что Джей поступил, как настоящая сволочь. Какое он имеет право решать за нее? Даже если он ревнует, действует таким образом из-за боли, неужели он не понимает, что лишь оттолкнёт ее сильнее?

Короткий взгляд в сторону Калы, а потом Алексей все же вздыхает.

— Иди сюда. Ты… Мне было очень странно узнать это все. Ты же… Ты же его не любишь?

Чопра недоверчиво смотрит на Воробьева, но все же поднимается с дивана и подходит к нему. Каждый шаг дается с трудом — она долго просидела неподвижно, глотая слезы.

— Нет, я не люблю его, — уверенно отрезает Кала.

Ему сейчас больно. Действительно — очень больно. Он не может найти в себе сил сказать ей — «уйди от меня, слышишь?». Но ему так хочется это сделать, что Алексей даже губу себе прикусывает для того, чтобы не сорваться. Это ведь ужасно, не так ли? Не об этом мечтал этот парень. Не о том, чтобы прогонять от себя женщину, что успела запасть в самое сердце.

— Тогда зачем все это?

Тогда кого ты любишь? Скажи мне? Может быть, ты начала эти отношения думая, что все происходящее — на время? А потом ты уйдёшь, потому что здесь явно ловить нечего. Но поймался я, и как теперь тебе сказать мне, что ты любишь? Придумаешь, наверное, что по пути полюбила.

Она обнимает Алексея, льнет к нему, даже не веря в то, что это происходит на самом деле. Что она пока еще может касаться его.

— Тебе не нужно уступать меня кому-либо, потому что я никуда и не рвусь. Я люблю тебя. Тебя.

Поверит ли он ей ещё хоть когда-нибудь?

Воробьев отводит взгляд, когда Кала обнимает его. И снова на него накатывает желание оттолкнуть девушку. Но… Он все же