Мария Каллас - Клод Дюфрен

Здесь мы подходим к самой интимной стороне жизни этой загадочной личности: по какой тайной причине женщина, изображавшая на сцене столь пылкую страсть, что наводила на мысль о том, будто и сама постоянно пребывала в любовной горячке, оставалась вне сцены совершенно равнодушной к зову плоти? Почему земные радости нисколько не волновали ее? Нельзя отрицать, что преданность искусству играла здесь отнюдь не последнюю роль, но, может быть, все обстояло гораздо проще? Избыточный вес, «слоновая болезнь», как утверждали злые языки, да и приобретенные в детстве комплексы вполне могли быть сдерживающим фактором. Марии, возможно, казалось, что в глазах мужчин она не выглядит сексуально привлекательной женщиной. И это убеждение так глубоко укоренилось в ее сознании, что она не могла избавиться от него даже тогда, когда у нее уже не оставалось причин сомневаться в своей неотразимости.

И вот в 1954 году она приняла решение изменить свою внешность и преобразиться в настоящую сильфиду. Если в 1953 году Мария весила почти центнер, то в 1955-м ее вес уже не превышал и 73 килограммов, а еще через два года она весила всего лишь 57… Как ей удалось достигнуть подобного результата? Беспощадными диетами? Без всякого сомнения. Однако и самой строгой диеты недостаточно, чтобы за такой короткий срок сбросить столько килограммов живого веса. По-видимому, принимались и какие-то другие меры, о чем хранили молчание супруги Менегини. Ни Мария, ни ее муж так никогда и не открыли нам правду о том, какие средства использовались, чтобы настолько эффективно сбросить вес. Нам остается лишь предполагать, что Мария обрела стройность фигуры не без помощи медицины. Не случайно на следующий же день после ее кончины поползли слухи о том, что ее преждевременный уход из жизни был отдаленным последствием этого ускоренного похудания. Как бы там ни было, но истинное чудо заключалось в том, что столь радикальное внешнее преображение певицы нисколько не отразилось на ее голосе, который ничуть не пострадал. Так был разрушен миф о том, что оперным дивам необходимо иметь внушительный вес. Как следствие, после преображения Каллас внешний облик певиц претерпел значительные изменения, и на сцене можно было видеть все больше таких, кого приятно не только слушать, но и на кого приятно смотреть.

В 1954 году Каллас спела для закрепления своего успеха на сцене «Ла Скала» в опере Глюка «Альцеста», поставленной итальянским режиссером Карло Мария Джулини. Прославленный дирижер не скрывал своего восхищения примадонной.

«У нее, — сказал он, — абсолютная связь между словами, музыкой и игрой. Я еще никогда не встречал актрисы такого масштаба, как Каллас. Она по праву войдет в легенду еще при жизни».

Самые восторженные комментарии вызывал у ее современников и преобразившийся внешний вид певицы. Когда она выходила на сцену, публика встречала ее громом аплодисментов, что помогало Марии еще глубже вживаться в образ своей героини, царицы Фессалии. Каллас теряла лишние килограммы, в то время как суммы ее контрактов неуклонно росли благодаря заботам неугомонного Баттисты. Теперь она получала уже 650 тысяч лир за выступление. Сумма вполне внушительная.

Не стоит думать, что победы, одержанные Марией на всех фронтах, обезоружили ее недругов. Безусловно, их осталось совсем немного, но зато они не сидели сложа руки. На каждом выступлении певицы недоброжелатели напоминали о себе свистом. Они утверждали, что у певицы «невозможный» голос, что она не способна исполнить партию от начала и до конца так, чтобы в какой-то момент не «сбиться с пути». Казалось бы, Каллас должна была пропускать мимо ушей столь несправедливую критику. Однако любой исполнитель не остается глухим к злобным выпадам. В данном случае эти нападки возрождали у Марии сомнения, притаившиеся до поры до времени в ее душе.

Еще не увяли лавровые венки, которыми увенчали Марию на сцене «Ла Скала», как она уже колесила с гастролями по всей Италии: из Милана в Венецию, из Флоренции в Рим, из Вероны в Неаполь, мелькнув, как метеор, и оставив позади толпы восторженных любителей оперы. И вот она уже в Лондоне, где завсегдатаи «Ковент-Гардена» ждали ее выступления с особым нетерпением, подкрепленным воспоминанием о ее прошлогоднем успехе на сцене этого театра. На этот раз публика рукоплескала не только примадонне, но и прекрасной женщине. Мария, преобразившись, пополнила собой галерею античных богинь, красотой которых благодаря греческой мифологии восхищались еще задолго до появления Голливуда с его кинозвездами.

Вопреки тому, что жизнь вновь свела ее с Куртом Баумом, а за кулисами певцы обменялись такими словами, что Верди вряд ли переложил бы их на музыку, на сцене Мария выступала во всем блеске своего таланта. Истинное свое лицо Каллас открывала только перед публикой.

Неудивительно, что «Метрополитен-опера» в лице ее всемогущего директора Рудольфа Бинга вновь проявила внимание к певице, посчитав необходимым показать Нью-Йорку этот феномен. Однако Бинг еще не решился назначить ему цену. «Что там у нас с ней? Есть ли малейший шанс заполучить ее на следующий сезон? — писал он своему агенту в Европу. — Будет ли у нее время для репетиций с 8 ноября, чтобы выступать в «Травиате» через неделю, начиная с 15 ноября? Что же касается оплаты, я жду ваших предложений. Я рассчитываю платить ей не более 750 долларов за выступление. Однако, если она, наконец, согласится — окончательно и бесповоротно, и без условий относительно виз для мужей, друзей и любовников, — я готов платить ей и 800 долларов за выступление».

Бинг слыл человеком неуступчивым, но он уже готов был торговаться, чувствуя, что у него не хватит сил вести борьбу с Менегини. Последний был согласен выпустить на сцену певицу не менее чем за 2 тысячи долларов за вечер. Ожесточенные споры между двумя мужчинами — так и хочется написать: между двумя хищниками — шли с перерывами на протяжении двух лет, но не приносили желаемого результата ни той, ни другой стороне. Что же касается самой Марии, то она ничего не предпринимала, чтобы как-то уладить дело. Однажды она заявила:

— Никогда я не буду петь в «Метрополитен-опере», пока Рудольф Бинг будет там директором!

Последний, чтобы не остаться в долгу, сравнил оперную диву со «слоном, вбившим себе в голову, что может петь Баттерфляй»! Это замечание, по правде говоря, было сделано годом ранее, когда фигуру певицы вполне можно было еще сравнивать с силуэтом слоненка. С той поры многое изменилось, и Бинг полагал, что Мария могла согласиться выступить в его театре, но мы-то знаем, что за время, прошедшее после того, как Каллас соглашалась с условиями контракта, до того момента, когда она ставила на него свою подпись, нервы продюсера подвергались тяжелому испытанию.

В конце концов оперная дива выступит в стране, где она появилась на свет, но свою карьеру в Америке начнет на сцене Чикагской оперы. Двое молодых организаторов концертов, Лоуренс Келли и Кэрол Фокс, нашли «путь к сердцу» Менегини: 2 тысячи долларов за представление. Кроме того, Каллас получила возможность самостоятельно выбирать не только произведения, где должна будет исполнить ведущую партию, а это оперы «Норма», «Травиата» и «Лючия ди Ламмермур», но и своих партнеров: Тито Гобби, Ди Стефано и своего давнишнего друга Росси-Лемени. Так что Мария держала в руках все козыри, чтобы покорить Новый Свет с таким же триумфом, как Европу.