Покуда я тебя не обрету - Джон Ирвинг

Из двери комнаты Элс не было видно ни витрины, ни двери Саскии на Блудстраат, так что им пришлось перейти на другую сторону канала, чтобы понять, ушел от нее уже клиент или нет. Клиент все еще был там. Когда они вернулись к Элс, к ней тоже пришел клиент, поэтому Джек и мама пошли обратно на Блудстраат и завели разговор с Яннеке, соседкой Саскии.

– Дался тебе этот гимн, или как его там, молитва, – сказала Яннеке. Алиса только покачала головой. Они втроем стояли на улице, ждали, когда от Саскии уйдет клиент, это произошло несколько минут спустя.

– Вы только посмотрите на него, – сказала Яннеке. – Не мужик, а вылитый шелудивый пес с поджатым хвостом!

– Верно, лучше и не скажешь, – поддакнула Алиса.

Потом Саския раздернула занавески и увидела маму с Джеком. Она помахала им, улыбнулась до ушей, как никогда не улыбалась своим клиентам. Саския тоже сказала Алисе, что комната в ее распоряжении и что они с Элс отлично позаботятся о Джеке. Вдвоем верней.

– Большое вам спасибо, я так вам благодарна, – сказала Алиса Саскии. – Если тебе вдруг захочется сделать татуировку…

Алиса почему-то замолчала, а Саския почему-то не смела заглянуть ей в глаза.

– Знаешь, бывают вещи и похуже, – произнесла Саския в пространство. Алиса снова покачала головой.

– Знаешь что, Джек, – сказала вдруг Саския, ей очень хотелось сменить тему, – кажется, я знаю одного маленького мальчика, который только что съел чужой круассан с сыром и ветчиной! Кажется, этому парнишке очень везет!

В Амстердаме всем проституткам полагалось регистрироваться в полиции. Там их фотографировали и заводили карточки, куда записывали все-все сведения об их личной жизни; наверное, большинство этих сведений были никому не интересны. Иные, впрочем, были весьма важны – например, имеется у проститутки друг или нет; чаще всего, если проститутку вдруг убивали или избивали, оказывалось, что это сделал ее друг, а вовсе не клиент. В те дни среди проституток не было несовершеннолетних, и полиция считала тружениц квартала своими лучшими подругами; полиция знала все или почти все, что там делалось.

Одним прекрасным, почти весенним утром Джек и Алиса отправились в полицейский участок на Вармусстраат вместе с Элс и Саскией. С Алисой говорил приятного вида полицейский по имени Нико Аудеянс. Это Саския его вызвала – потому что именно он первым прибыл на Блудстраат оба раза, когда с ней случались неприятности. Джек был несколько разочарован, ведь Нико вышел к ним одетым в гражданское, а не в полицейскую форму; но важно было не настроение Джека, а то, что Нико был всеобщим любимцем в квартале красных фонарей, и не просто хорошим знакомым для проституток, но полицейским, которому они доверяли, как никакому другому. Ему было или чуть меньше тридцати, или совсем чуть-чуть за тридцать.

На вопрос, есть ли у Алисы друг, она ответила «нет», но Нико засомневался в ее искренности.

– Вот как, значит, нет. А для кого же ты тогда поешь, Алиса? – спросил он.

– Это мой бывший друг, – сказала Алиса, сделав ударение на «бывший», и положила руку Джеку на шею. – Он Джеков папа.

– С нашей точки зрения он подпадает под понятие «друг», – вежливо, но твердо сказал ей полицейский.

Кажется, в этот миг Элс сказала примерно так:

– Нико, это же всего на один вечер, максимум одну ночь.

Кажется, Алиса добавила:

– И я вовсе не собираюсь принимать клиентов, я просто буду сидеть в витрине или стоять в дверях и петь.

– Алиса, если ты станешь всем отказывать, кое-кто может и рассердиться, – заметил Нико.

Тут, наверное, вступила Саския:

– Кто-то из нас будет поблизости, или я, или Элс. Если Алиса будет в моей комнате, я буду следить за ней, если она будет у Элс, то Элс.

– Хорошо, а где будешь ты, Джек? – спросил Нико.

– Он будет или со мной, или с Элс! – недовольно ответила Саския.

Нико Аудеянс покачал головой:

– Мне все это очень не нравится, Алиса, такая работа не для тебя.

– Как это так, я же пела в хоре, – ответила Алиса.

– Квартал не место, чтобы петь молитвы, – возразил полицейский.

– Ну тогда, может, ты заглянешь разок-другой, – предложила Саския. – На всякий случай, если вдруг вокруг Алисы соберется толпа.

– Она, вне всякого сомнения, соберется, я готов спорить, – усмехнулся Нико.

– Ну и что? – сказала Элс. – Вокруг новых девчонок всегда собирается толпа.

– Штука в том, что толпа потом расходится – но только если новая девчонка берет клиента и уводит его за занавеску, – возразил Нико Аудеянс.

– Я же сказала, клиентов брать не буду, – наверное, ответила тут Алиса.

– А знаешь, иногда легче согласиться, чем сказать «нет», – вставила Саския. – Взять хоть девственников – с ними обычно очень весело.

– А еще они не отнимают у тебя много времени, – улыбнулась Элс.

– Не надо при Джеке.

– Только запомни, Алиса: твоим девственникам должно быть нужное количество лет, – нахмурил брови Нико Аудеянс.

– Спасибо вам большое, – сказала Алиса напоследок. – Если вы вдруг захотите сделать себе татуировку…

Она оборвала себя; наверное, решила, что предложение сделать бесплатную татуировку полицейский сочтет за взятку. А он был отличный парень, этот Нико Аудеянс – голубоглазый, на левой щеке небольшой шрам в виде перевернутой буквы «Г».

Выйдя из участка, Алиса поблагодарила Элс и Саскию за помощь – без них она ни за что бы не получила в полиции разрешения стать на один вечер проституткой.

– Я просто решила, что нам будет проще уговорить Нико дать тебе разрешение, чем отговорить тебя от этой затеи, – объяснила Саския.

– Саския в своем репертуаре, она всегда выбирает путь наименьшего сопротивления, – сказала Элс. Все три женщины громко рассмеялись. Они шли по улице на голландский манер, шеренгой, взяв друг друга под руки, Алиса посередине, а Элс вела Джека.

Улица Вармусстраат служила одной из границ квартала красных фонарей. Джек с мамой шли домой, в отель «Краснапольски». Элс и Саския намеревались помочь Алисе выбрать нужную одежду – она хотела выходить на панель только в своем. Саския говорила, что Алисины юбки не годятся для Блудстраат, да и все ее блузки с неправильным вырезом, слишком закрытые, а надо такую, как у Элс, она же знает, как привлекать нуждающихся в совете на улице Стоофстеег.

Часам к одиннадцати утра они оказались на углу улицы Синт-Анненстраат. На посту стояла всего одна проститутка, но она узнала их издали, помахала им рукой, они помахали в ответ. Пока они смотрели на Синт-Анненстраат, выяснилось, что по Вармусстраат им навстречу шагает не кто иной, как Якоб Бриль; времени скрыться от него у них не было, да и ему было некуда деться – девушки все так же шли стеной, уцепившись друг за друга. Он что-то громко крикнул им по-нидерландски – то ли выругался, то ли проклял их на веки вечные. Саския что-то рявкнула ему в ответ. Бриль понял, кто перед ним, хотя на Саскии с Элс не было «спецодежды», – роттердамский татуировщик знал всех тружениц квартала в лицо.