Александр Великий. Смерть бога - Пол Догерти

Речь Кена имела большое значение. Многие историки считают, что это обыкновенное неповиновение, нежелание идти вперед. На самом деле здесь нечто большее. Это – манифест самого Птолемея, одного из военачальников Александра, и речь в нем идет не об уходе из Индии, а о нежелании последующих завоеваний. Нет сомнений, Кен возглавлял оппозицию, однако жить ему оставалось недолго: очень скоро он умер при загадочных обстоятельствах – то ли от лихорадки, то ли от какой-то хронической болезни. Впрочем, даже самый доброжелательный наблюдатель был бы озадачен тем, что к 326 году до н. э. большинство людей, не согласных с Александром, не зажились на этом свете. Великий завоеватель был в бешенстве, и на переход по Гедросийской пустыне (находится она между современным западным Пакистаном и Ираном) следует смотреть не как на ошибку, а на нечто более зловещее. По свидетельству Страбона, цитировавшего Неарха:

Вероятно, Александр и в самом деле хотел превзойти предыдущих властителей, но очень может быть, что, разъярившись на армию, осмелившуюся его не послушаться, он решил ее таким образом наказать. Результат в любом случае оказался бы одинаковым: гибель десятков тысяч солдат в кипящем котле пустыни. Часть людей утонула в зыбучих песках, других во время дождей снесло в океан бушующими потоками, многие погибли от жажды, других поразил солнечный удар или укус ядовитой змеи. Самого Птолемея укусила змея, но – согласно источникам – исцелило его какое-то лекарство, которое дал ему Александр. Согласно Арриану, когда Александр выбрался из пустыни, то потерял он на этом шестидесятимильном пути больше, чем за все свои военные кампании, вместе взятые. Некоторые источники говорят, что в живых из 70 000 осталось 15 000 человек.

Александра, однако, это не отрезвило, он не только не чувствовал утраты, но даже стал еще более безжалостным. Он вернулся в восточные провинции своей Персидской империи и, перед тем как начать готовить большой военный поход, устроил то, что историк Бадиан назвал «царством террора», жестоким уничтожением любой оппозиции на всех уровнях. Пока Александр был в Индии, заниматься этим ему было недосуг, зато в короткий двухлетний промежуток до самой своей смерти в Вавилоне Александр действовал с неудержимой энергией. Гарпал, друг Александра с детства, по причине некоего физического недостатка непригодный к воинским забавам, зато весьма сведущий в счете, служил у него казначеем и в отсутствие Александра жил в Индии, как султан. Гарпал привез к себе наложниц и баловал их, как цариц, пользуясь государственной казной в полное свое удовольствие. По возвращении Александра Гарпал решил бежать, прихватив с собой часть казны, которую он должен был охранять. Какое-то время он заставлял гоняться за собой по всей Греции. Наконец его выследили на Крите и убили. Впрочем, Александру и без Гарпала было кем заняться.

Кармания была первой из восточных провинций, в которую вошел Александр по возвращении из Индии. Сатрапа Кармании Аспаста обвинили в государственной измене за то, что он не оказал достаточной помощи Александру, пока тот шел по пустыне. За обвинением последовала казнь. Высокопоставленные греческие военачальники – Ситалк, Клеандр (казнивший Пармениона), Геракон и Агафон вызваны были к царю, обвинены в различных преступлениях, включая изнасилование и присвоение чужого имущества, и быстро казнены. У военачальников была армия, насчитывавшая 6000 солдат, и Александр распорядился казнить каждого десятого человека. Тот факт, что Клеандр был братом Кена, значения в глазах царя не имел. Еще два сатрапа, отец и сын, Абулит и Оксиарт, также были казнены под предлогом неоказания помощи Александру во время последней его кампании. Абулит, услышав, что ему угрожает, принес царю 3000 талантов, чтобы он сменил гнев на милость. Александр разбросал деньги перед лошадьми. Животные, разумеется, к ним не притронулись. «Ну что, какая от них польза?» – воскликнул Александр. Оксиарт, должно быть, так разозлил Александра своими извинениями, что царь схватил пику и поразил ею сатрапа. Орсин, сатрап Персии, принес дары царю, а вот фаворита Александра, красивого, но злобного Багоя, проигнорировал, а при этом еще и сказал ему, что всегда готов одаривать царя, но только не его шлюх. Очень скоро с легкой руки Багоя против Орсина выдвинули целый ряд обвинений. Вместе с македонцем Полимахом Орсин пал жертвой царя-тирана.

Александр упорно внедрял в стране персидские обычаи. Он взял себе еще двух жен – дочерей персидских царей (дочь Оха и старшую дочь Дария) – и обязал своих военачальников последовать его примеру – жениться на персиянках. Со стороны казалось, что событие это праздничное, но на самом деле отношение командиров к вынужденным бракам было весьма негативным. Как только Александр умер, все его командиры, за исключением Селевка, отреклись от персидских жен. Историки же приветствовали навязанные царем браки, утверждая, что Александр сделал смелую попытку объединения двух культур. А вот македонские воины, напротив, хотели выбирать себе жен сами, что впоследствии и доказали, расторгнув персидские браки. Брачная стратегия Александра могла иметь и более мрачную цель. Филоту, например, выдала его любовница Антигона. Были и исключения: персидские дамы благородных кровей, Сисигамбис и Роксана, были Александру преданы. Заставляя военачальников жениться на персиянках, Александр думал о собственной безопасности: теперь у него в каждом доме было по шпионке. Александр занимался не только брачными союзами, он укреплял в армии персидский контингент. Одна из ранних инициатив Александра в этом отношении уже дала плоды. Тридцать тысяч персидских юношей из северо-восточных провинций выучились в заведении, которое можно было бы приравнять к современной военной академии. В Сузы они приехали летом 324 года до н. э. Эти молодые воины, которых Александр называл эпигонами, последователями, были превосходно выучены и готовы к сражениям. Македонцы над ними посмеивались, называли «юными военными танцорами», однако в душе сильно беспокоились. Эпигоны должны были стать ядром гвардии, новой образцовой армии.

Появление юных воинов, мятеж в Индии, жуткое отступление по пустыне и последовавшая за этим жестокая чистка воинского состава – все это способствовало образованию глубокой пропасти между Александром и рядовыми солдатами. В Сузах, сразу после больших свадебных пиров, Александр предложил рассчитаться по солдатским долгам. Они были обременительны для войска. Часто приходилось отдавать вещи в заклад или продавать добычу торговцам и посредникам, следовавшим за армией. Арриан рассказывает, что солдаты отказались от предложения Александра. Они не доверяли царю, думали, что все, чего он хочет, это – списка тех, кто задолжал. Александр пожурил их и с невинным видом напомнил им, что он – царь, а цари всегда говорят правду своим подданным. Затем добавил, что ему не нужны их имена, пусть лишь отдадут закладные квитанции и долговые расписки. Солдаты с радостью на это откликнулись. На самом деле операция по снятию долгов скрывала политику Александра, намеревавшегося провести чистку в армии, той самой армии, что устроила против него бунт в Индии. По возвращении в Персию Александр издал указ, согласно которому все сатрапы и наместники обязаны были распустить свои войска. Это означало, что многие тысячи греческих наемников лишались работы и должны были с этого момента заботиться о себе сами. Люди эти, оторванные от своей малой родины, проливали на войне кровь, они были обучены военному делу и ничего, кроме него, не знали и не умели. Указ Александра ослабил силу наместников и их способность устраивать заговоры и бунты. Тем не менее царь понимал, что безработные вооруженные наемники со временем могут стать опасны. В Сузах был издан второй указ, призывавший все греческие государства репатриировать изгнанников. Делая это, Александр хотел не только избавиться от экспатриантов, но и заставить каждый город-государство на обозримое будущее заниматься собственными проблемами. Многие ссыльные были страшно обозлены, они питали кровавую вражду к тем, кто их выслал из родины, к тому же сюда примешивались сложные имущественные споры.