Комната с розовыми обоями - Хельга Мерц-Оллин

– Жди меня там, – попросил я ее. – Не выходи, чтобы не случилось. Я сам за тобой приду.

Кэти хотела что-то возразить, но я прижал свой палец к ее губам.

– Тише. Он там.

И, развернув девушку за плечи, я легонько подтолкнул ее в нужном направлении.

Затем достав «глок» и приказав своему неуемному сердцу успокоиться, я проследил глазами, как Кэти скрылась за дверью.

В спальне Джона царил сумрак, сквозь занавешенные окна еле пробивался свет с улицы. Мои ноздри ощутили легкий запах лосьона после бритья, значит он здесь. Глаза, привыкнув к полутьме, различили большую двуспальную кровать и холм из одеял на ее левой стороне.

Я прокрался ближе, мои шаги скрадывал пушистый ковер на полу, присел на корточки перед небольшой прикроватной тумбой с тремя выдвижными ящиками.

«Энни, мэнни, майни, му, схватил я тигра за ногу» – попробовал я с помощью детской считалочки угадать в каком из них он хранит свое служебное оружие. Мой выбор пал на самый нижний и, выдвинув его, я понял, что не ошибся. Привычки у всех одинаковы и даже старший констебль чистюля Джон Кертис не исключение из общих правил.

Я сунул «глок» обратно в кобуру, он еще мне пригодится позже, и замер. Джон чуть шевельнулся, тихий храп на мгновение затих, он промычал что-то во сне, но так и не проснулся. Я бережно проверил пистолет Джона, такой же, как у меня «семнадцатый», новенький, ухоженный. Нежно и мягко дослав пулю в ствол, я вынул обойму и за ненадобностью положил аккуратно обратно в ящик. Тихо поднявшись, стараясь даже не дышать, еще раз оглядел комнату. Позади, у самой двери, нашел стул, взяв его за спинку, поставил у кровати Джона и сел. Тот все еще безмятежно спал, не ощущая даже на подсознательном уровне, что настал час его суда. Такому крепкому сну оставалось только завидовать.

Я спокойно посидел несколько минут, ничего не предпринимая, сердце билось ровно. Вся эта сцена напомнила мне, как когда-то во время своих визитов в хоспис, я точно также просиживал часами у кровати умирающего отца. Джон тоже был смертельно болен, только болезнь его куда страшнее и опаснее, таких, как он, нужно изымать из мира пока они не разнесли свою заразу по всюду.

Я протянул руку к лампе под абажуром, которая стояла тут же на тумбе, и включил ее. Мягкий приглушенный свет озарил комнату, разогнал темноту по углам. Джон громко всхрапнул и все-таки открыл глаза.

– Привет, – сказал я ему, как будто мы случайно встретились на улице.

Он заворочался, скинул ноги вниз и сел, лицом к лицу со мной, в его взгляде читались непонимание и страх. Веселенькая зеленая пижама плотно обтягивала его все еще широкие плечи. Все такой же здоровенный, гладко выбритый и правильный, он ничуть не изменился с нашей последней с ним встречи, лишь поседел самую малость. Его серые глаза также внимательно разглядывали меня. Он все понял.

– Как спишь тут ночами? – спросил я его, указывая ему дулом пистолета наверх, на деревянную балку.

Он промолчал, лишь повел глазами в сторону лампы. Около нее стояли несколько пузырьков с мелатонином и зопиклоном. Я понимающе покачал головой: «Да, паршиво».

– Ты один? – в свою очередь поинтересовался у меня Джон.

– Нет, – ответил я ему честно.

Человеку, которому вскоре предстоит пересечь черту жизни и смерти нужно говорить лишь одну правду.

– Значит, она вернулась сюда, – он мрачно улыбнулся. – Не смогла меня забыть.

Я промолчал, в груди глухо заворочалась на время уснувшая ярость, от моего былого спокойствия не осталось и следа.

Глубоко вдохнув, я задержал дыхание и резко вскинул пистолет, целясь ему прямо в лицо; он машинально загородился, выставив перед собой ладони; спусковой крючок мягко спружинил под моим пальцем. Единственный выстрел прокатился, казалось, по всему Роджерстону и эхом вернулся обратно в этот дом, наполнив спальню мглистыми пороховыми газами. Я ощутил, как нестерпимо горячие капли крови брызнули веером на меня. Гильза с глухим стуком упала и покатилась по полу.

Джона отбросило назад и он, выгнув спину в дугу, упал поперек кровати, сотрясаясь и корчась, хватаясь изуродованными руками без нескольких пальцев за простынь, пачкая ее кровью и сгребая в складки. Его правая босая нога пару раз сильно ударила пяткой по ковру и он, наконец, выпрямился и затих. Я встал со своего места и склонился над ним, внимательно всматриваясь в его лицо, стараясь не вляпаться никуда руками, чтобы не разнести потом всю кровь по дому.

Пуля вошла под правым глазом и вышла сзади, из затылка, осколок скуловой кости ввалился внутрь, видимо отколовшись, глаз весь разворотило. Откинутое одеяло и подушку покрыли кусочки плоти, ошметки кожи с волосами и розовато серыми сгустками. Я слышал, как что-то течет, булькая; кровавое пятно под тем что совсем недавно было его головой стало увеличиваться. Серое и черное вокруг меня этой ночью наконец-то за столько лет разбавилось алым.

Оторвавшись от завораживающего зрелища, я бросил пистолет Джона ему на грудь, отошел к окну и осторожно выглянул на улицу. В соседних домах ни огонька, все по-прежнему было тихо. Я достал из глубокого кармана парки упаковку салфеток, предусмотрительно захваченных мной из машины, и принялся оттирать свое лицо, шею, руки и по возможности одежду, после этого бросил все скомканные бумажки на труп Кертиса.

Я никого не убивал, никогда. Стрелять по преступникам на службе, конечно, приходилось, да и то пару раз, но сейчас у меня не было и тени сомнения, что поступил не правильно. На душе было спокойно, впервые черная ночная тоска меня отпустила, и я четко знал что делать.

Я не стал выключать лампу, оставил все как есть и вышел оттуда. Моя одежда пропахла кислым запахом пороха, к нему примешался терпкий сладостный аромат крови. Пока я шел по коридору к дальней комнате, мое сердце опять бешено билось в груди, я буквально охмелел от этой ночи, как никогда за свою жизнь не пьянел от алкоголя. Кэти ждала меня, сидя на огромной кровати и обхватив голову ладошками. Увидев меня стоящего за порогом, она поднялась. В комнате было светло, прозрачные шторы пропускали уличный свет, и я видел, как мерцали ее глаза. Я смотрел в них и задыхался от желания служить ей, как верный пес.

Она, не отводя своего взгляда от меня, быстро стянула через голову толстовку и бросила ее к своим ногам.

– Иди ко мне, – приказала она.

Все правильно – она моя награда, призовые за долгие годы без сна и покоя.

Я шагнул через порог комнаты с розовыми обоями и плотно затворил за собой дверь, отрезая нас от внешнего мира. Теперь Кэти принадлежала только мне одному, пусть хоть и всего на несколько часов, но для меня они будут вечностью.

Я подошел ближе и, стараясь пока не прижиматься к девушке, чтобы не испачкать ее кровью Джона, наклонился к ней; она, привстав на цыпочки, обхватила мою голову, запустила тонкие нежные пальцы в волосы и поцеловала долгим страстным поцелуем. Я, не отрываясь от ее сладких губ, принялся торопливо стаскивать с себя, путаясь в рукавах, парку; скинув ее, отстегнул ремень плечевой кобуры, и пистолет с грохотом полетел на пол. И только после этого я, приподняв Кэти за бедра, притиснул с силой к себе, ощущая ее всю – гибкую, легковесную, и, сделав несколько шагов, бережно уложил на кровать. Расстегнул молнию на ее джинсах и одним резким движением стащил их, затем стянул свою рубашку через голову, не расстегивая пуговиц, и подмял девушку под себя.