Игра колибри - Аджони Рас

Например, она толком не могла объяснить, почему ей нравится книга или фильм, описывая свои чувства общими фразами и часто вставляя форму: «Если бы я была на его месте, то поступила бы так…» Алиса скорее примеряла на себя решение той или иной проблемы. У нее были и свои догмы, которые, впрочем, не казались мне незыблемыми. Когда она говорила, что ни в коем случае не сможет солгать человеку в лицо о чем-то важном ради собственной выгоды, я понимал, что, скорее всего, она заменит ложь частичной правдой либо же просто не произнесет ни слова. Своеобразный компромисс с совестью, как бывает у подростков. Однако многие люди остаются подростками всю жизнь, и тут не было ничего удивительного.

Из нашей же переписки я узнал, что она работает персональным тренером по фитнесу и йоге, а еще делает маникюр состоятельным жительницам Северного Лос-Анджелеса, коих в этой части города было в избытке. Алиса рассказывала, что многие из ее клиентов – мужчины, и они постоянно приглашают на свидание, а некоторые даже предлагают за это деньги. Я тут же вспомнил того незнакомца, который с большой долей вероятности был именно из их числа, по крайней мере, мне так казалось или же хотелось думать именно так.

Узнал я и то, что она любит большие компании, обожает музыку, хотя не чуждо ей удовольствие от простого валяния в постели и лениво тянущихся выходных. Это можно было бы отнести почти к любой девушке, если бы не одно но! Когда я спросил, что именно она ищет в шумной компании друзей и знакомых, Алиса ответила, что они служат ей внешним шумом, на фоне которого внутреннее одиночество приобретает не такие мрачные тона. Эти же компании и всеобщее веселье позволяли ей не ощущать чувство вины за бессмысленное валяние в постели или просмотр очередного сериала. Компании создавали ощущение движения, течение самой жизни, на мой взгляд, лишь похожей на саму жизнь.

Среди друзей и подруг она оставалась совершенно закрытой, обладая талантом рассказывать о себе, не поведав при этом ничего конкретного. Все, что можно было с уверенностью утверждать, говоря об Алисе, – это то, какую музыку она слушает, что любит есть, как предпочитает проводить свободное время. Это напоминало выбор интересов при регистрации в любой социальной сети. Интересы настолько общие, что такой портрет мог принадлежать одновременно миллионам людей.

Казалось, ее внутренний мир настолько огромен, что в нем неизбежно образуется пустота, которую Алиса пытается заполнить контактами, чтением классики, постоянным поиском чего-то интересного вроде выставок современного искусства, в том числе общением со мной.

Эти пару недель, что мы старательно не замечали нашего соседства, моя жизнь тянулась в привычном ритме. Продолжал приезжать посыльный, забирая грязные вещи и возвращая аккуратные стопочки выглаженного белья. Вошли в привычку утренние пробежки, хотя в те дни, когда после выпитого накануне вставать было особенно тяжело, я предпочитал просто холодный душ…

По совету Петра на сайте, где продавалось городское имущество, я выбрал автомобиль, о котором давно мечтал. «Шевроле-тахо». Цена вопроса оказалась меньше, чем я мог представить, всего шесть тысяч долларов за семилетнего красавца. Примерно столько же я собирался потратить в автосервисе, которым владел двоюродный брат Петра. По замыслу в машине должен был появиться салон из коричневой кожи, встроенный холодильник и крепление для складного велосипеда в багажнике. Благо размеры внедорожника позволяли вместить туда все, что было запланировано.

Семнадцатого апреля привезли материалы для бани, и трое строителей принялись за работу, предварительно укрыв траву на заднем дворе специальными щитами, чтобы не повредить газон. Вечерами и в перерывах между занятиями я наконец доделал яблоко и в очередной раз купил новую заготовку, чтобы начать с нуля вырезать яблоко. Почти треть объемных цветков оказались деревянными уродцами, а часть из них просто скололась, превратив хорошую задумку в никчемное убожество, лишь отдаленно напоминающее яблоко, усыпанное цветами. Но сдаваться я не собирался и, отправив испорченную работу в специальный ящик, который гордо именовал «Ящик рукожопа», принялся с тем же упорством вырезать новые цветы.

Вдобавок у меня появилась еще одна статья доходов. Незнакомец, забредший по каким-то делам на нашу тихую улочку, увидел деревянного гнома на лужайке перед домом и не постеснялся постучать в дверь. Он пояснил, что страстно желает заполучить такого гномика для своего сада. Гость оказался не из бедных, и я, поупрямившись ради приличия, согласился сделать копию гнома для него. Виктóр, с ударением на последний слог, как он уточнил при знакомстве, собирался заплатить пять сотен и оставил телефон, по которому я должен был позвонить, когда закончу фигурку. Он уговаривал продать моего гнома, но я отказал. Хоть первый блин и вышел комом, однако к этому гному я как-то прикипел…

Днем, кажется, это был четверг, я прочел очередное сообщение от Алисы и еле сдержал радостный крик. В свойственной ей манере она пригласила пройтись вместе по магазинам в центре Лос-Анджелеса. Али просто написала, что соскучилась и хочет, чтобы я составил ей компанию.

Вопреки ожиданиям, навигатор привел меня не к торговому центру, а к дому на севере города, рядом со знаменитой Беверли-Хиллз. Хотя от Беверли до торгового центра The Grove, куда мы собирались, было подать рукой, место прибытия стало сюрпризом. Я припарковался рядом с воротами из стальных прутьев с буквами «Н» и «Q» на каждой из створок и посмотрел последнее сообщение от Алисы.

«Подожди у ворот, скоро буду», – гласило послание.

Я вышел из машины, чтобы немного размять ноги и получше осмотреть дом, виднеющийся за деревьями. Он располагался в глубине огороженного забором участка и представлял собой два огромных цилиндра из стекла, стали и бетона, утопающих друг в друге. Тот, что справа, с плоской крышей, врезался в скальную породу, которая поднималась на высоту одноэтажного дома, а тот, что слева, был этажом ниже и имел огороженную металлическими перилами площадку.

Я понятия не имел, сколько мог стоить такой проект, но от него веяло деньгами и роскошью. Перед домом хозяева разбили тенистый сад из апельсиновых деревьев и карликовых пальм, и, несмотря на дороговизну воды в Лос-Анджелесе, по всему участку работали поливальные зонтики.

Хотя Беверли-Хиллз – всемирно известная улица, прославленная в сериалах и многочисленных фильмах, мне отчего-то казалось, что все жители покинули это место, перебравшись на лето в горные районы Калифорнии. Тишина буквально оглушала, и, если бы не шум воды и не пение пригревшихся на солнце цикад, я бы ни за что не поверил, что сохранил способность слышать. Как говорил мой преподаватель английского, армянин с крючковатым носом: «Глух не тот, кто ничего не слышит, глух тот, кто не ответил, когда его звали, взяв за рукав». Он говорил о любви, и в такие моменты глаза старика начинали блестеть, и он замолкал, глядя куда-то и вспоминая, как мне казалось, ту единственную, которая не услышала его.

– Поехали, – звонко прощебетала Алиса, появившись из-за ворот.

– Садись, – обрадованный тем, что могу видеть ее и наслаждаться этим живым голосом, который, к слову сказать, ей самой не нравился, я приблизился и по-дружески обнял ее.