Склиф. Скорая помощь - Андрей Шляхов

— На конференцию я не пошел, потому что оформлял историю Озорицкой, — Коростылевский потупил взор. — Ей вчера поздно вечером позвонили и сказали, что завтра она должна быть в Киеве на съемках. Она караулила меня с утра, попросила экстренно выписать. Поугрожала, конечно, что если не выпишем, то…

— Поедем работать в Мухосранск всем составом.

Озорицкая не пролежала в отделении и недели, но все уже успели хорошо изучить ее характер и выучить любимые угрозы актрисы.

— Вот-вот, — обрадованно кивнул Коростылевский, найдя хоть какое-то понимание. — Анастасия Даниловна, расписку она написала, как положено. Прошу выписать… предупреждена… разъяснено… все путем.

— Не путем, — Анастасия Даниловна поджала губы. — Я, конечно, понимаю ваш энтузиазм, Максим Павлович. Расставание с такой больной, как наша Вера Вячеславовна, это — праздник…

— Со слезами на глазах! — вставил Коростылевский, но заведующая глупой шутки не оценила.

— Но она же неясная, во всяком случае — мне. Ее надо дообследовать. Так будет лучше для нее и для нас. Ведь если что, — «если что» у Анастасии Даниловны означало крупные неприятности, — то ее расписка вас и нас не спасет. Скажут, что плохо объясняли, не довели до сведения, не достучались… Да вы-то, наверное, особо и не старались, проговорили скороговоркой, чисто формально…

— Медленно проговорил, внятно. Разве я не понимаю? — обиделся Коростылевский. — Она сказала, что дообследуется, как только вернется из Киева. Я же хотел как лучше, баба с возу…

— Быть тромбозу! — невпопад, но зато в рифму закончила заведующая отделением, выбираясь из кресла. — Берем историю и идем к Озорицкой! Придется мне напомнить вам, как поступают в подобных ситуациях.

«Напомнить! — кипел Коростылевский, идя в палату к Озорицкой. — Ну сколько можно перестраховываться? У Озорицкой самый обычный калькулезный холецистит, УЗИ же показало два камушка… Нет, надо пойти, завести нашу звезду, довести ее до истерики, чтобы потом мы эту истерику гасили бы всем отделением. В таких случаях надо расстилать ковровую дорожку и провожать с танцами и песнями, а не норов свой показывать…»

«Скоро вообще без меня все вопросы решать начнут! — ярилась Анастасия Даниловна, косясь на идущего слева Коростылевского. — Попросила она его! Пококетничала небось, поулыбалась, Максик и растаял. Он такой. Эмоционально податливый. Аж на конференцию не пошел, сидел, не разгибаясь, историю оформлял и выписку печатал… Оформлял?! Мой обход тоже написал?»

Анастасия Даниловна на ходу выхватила у Коростылевского историю болезни, открыла, увидела запись от сегодняшнего числа «Совместный обход с заведующей отделением Галкиной А. Д.» и прошипела:

— Убью в следующий раз!

«Если Озорицкая ляжет ко мне еще раз, то я уволюсь! — пообещал в сердцах Коростылевский. — Уеду в Мухосранск, стану там заведующим, буду ходить босиком по росе, собирать грибы-ягоды, пить парное молоко, девок…»

Насчет девок он додумать не успел, потому что пришли к Озорицкой. Вот так всегда обрываются думы и рассказы на самом интересном…

Как и положено по статусу звезде больших и малых экранов, Озорицкая лежала одна. В двухместной палате. Доктора застали ее за наведением красоты — глядясь в маленькое карманное зеркальце, Озорицкая красила губы. Лежала поверх одеяла, закинув одну длинную точеную ногу на другую. Халатик, и без того короткий, сполз до пупка, явив миру эфемерные кружевные стринги, украшенные бантиком. Коростылевский малость смутился, хоть и был доктором, то есть человеком, видавшим разные анатомические виды.

— Вещи мои принесли? — поинтересовалась Озорицкая и эротично поиграла губами, проверяя, хорошо ли легла помада.

Поправить халат или изменить позу она, конечно же, и не подумала. Лежала как лежала. В одной руке помада наперевес, в другой — зеркальце. Вопрос задала с непонятной интонацией, то ли интересуясь, принесли ли из «камеры хранения» Склифа, то есть с вещевого склада, в отделение ее вещи, или же принесли ли ей вещи доктора.

Анастасия Даниловна села на стул, стоявший возле койки Озорицкой, а Коростылевский — на свободную койку.

— Вещи подождут, — сказала Анастасия Даниловна. — Давайте сначала определимся…

— Чего нам определяться?! — перебила Озорицкая, капризно выпячивая нижнюю губу. — Я уже определилась, выписывайте меня! И не забудьте про вещи, а то я уйду так, в чем есть!

Коростылевский обратил внимание на то, что губы Озорицкая накрасила неровно, кое-где помада попала на кожу вокруг губ, и решил, что причиной тому размеры зеркальца.

— У меня от лежачей жизни руки отниматься начали, — продолжила звезда больших и малых экранов. — Ни губы накрасить, ни глаза подвести. У вас здесь явно какая-то гадкая аура!

Доктора переглянулись. «Ну ведь чуяла я, что здесь не все так просто», прочитал Коростылевский во взгляде заведующей отделением. Да, действительно, с чего бы у молодой сорокалетней женщины (Озорицкая на первом обходе рассказала, что в паспортном столе ошиблись и вместо восьмерки написали семерку, добавив одним махом ей целых десять лет, а она сразу не заметила, да так и закрутилась, не поменяла) отниматься рукам. В ауру, засоренность чакр, преломления внутренних меридианов, перекруты космических пуповин и тому подобное врачи, по неграмотности, не верят, предпочитая давать явлениям, происходящим в организмах, более прозаические объяснения.

— А что, кстати, с руками? — спросила заведующая отделением. — Расскажите поподробнее…

— Ах, ну что тут рассказывать? — Озорицкая вздохнула, положила помаду и зеркальце на тумбочку, медленно и очень картинно перешла из лежачего положения в сидячее, и протянула к Анастасии Даниловне обе руки. — Вот. Вроде как слушаются, но не очень хорошо. Это потому, что я у вас тут спинной мозг совсем отлежала!

«А головной?» — чуть было не спросила Анастасия Даниловна, но вместо этого спросила другое:

— А слабость? Слабость в руках отмечаете?

— И в руках, и в ногах, и во всем теле! Койка дурацкая, неудобная, место тоскливое…

Под причитания Озорицкой Анастасия Даниловна устроила ей неврологический осмотр. Не самый подробный, но довольно обстоятельный. Это только наивные люди считают, что доктора разбираются лишь в своей специальности, ничего не понимая в специальностях «смежных». На эту тему сложено множество анекдотов. Но на самом деле врачи никогда в рамках своей узкой специальности не замыкаются, потому что жизнь не дает им такой возможности. У одного пациента неврологическая проблема, у другого — эндокринологическая, у третьего — урологическая… Желающие могут продолжить перечисление вариантов.

Закончив с осмотром, Анастасия Даниловна сказала:

— Вам рано выписываться, Вера Вячеславовна. Вам обследоваться надо. Неврологическая симптоматика неясного происхождения — это может быть очень серьезно!

— Что вы мне голову морочите своей нервной симптоматикой! — возмутилась Озорицкая. — Говорю же вам — весь спинной мозг отлежала, оттого и руки отнимаются! Или вы думаете, что если я актриса, то совсем не разбираюсь в медицине? Разбираюсь, да получше вашего!..