Штурм Дюльбера - Кир Булычев

– Простите, я нечаянно!

Мужчина покачал пышной шевелюрой и произнес:

– Такие времена, такие нравы. Вы не помните, как это звучит по-латыни?

Лидочка тут же побежала дальше – лестница была темной, дверь внизу прикрыта, но не заперта – через минуту Лидочка оказалась в фойе.

Портье с удивлением повернул голову, и Лидочка поняла, что он более всего похож на кондора или грифа с картинки из папиного Брэма. Голова голая, костяной желтый клюв и жабо вокруг тонкой шеи – шарф, замотанный, видимо, от простуды.

– Если так будет продолжаться, – закричала Лидочка, полагая, что говорит внушительно и негромко, – я тут же иду в полицию! Что это такое?

– А что такое? – спросил заинтересованно портье. – Я ничего не слышал.

– Полиция! – сказал лохматый мужчина в синих очках, спустившись по главной лестнице и подходя к стойке. – Полиция сама скоро будет в тюрьме, а пока что она прячется по домам. Власти, должен вам сказать, больше нет. Никакой власти! Каждый – сам власть! Наступили времена апокалипсиса, о которых наша партия предупреждала. А вы, девушка, возьмите платок и промокните кровь.

Откинув полу шинели, мужчина вытащил чистый платок и протянул Лидочке.

– Эта девица, – пояснил он, обернувшись к портье, – пыталась меня забодать. Я возмущен до глубины души!

Лидочка приложила платок ко лбу. Она посмотрела – на платке была кровь, немного, но была.

– Как только вас отпускают папа и мама, – проворчал мужчина. – Смочите платок водой. Георгий Львович (это относилось к портье), пропустите ребенка за стойку, пускай она возьмет графин.

– Я сам, – сказал портье, – разрешите платочек.

Лидочка покорно отдала платок.

– А вы отбываете, мосье Мученик? – спросил портье у старика.

– Тише, я здесь инкогнито, – театрально прошептал мужчина. – Я секретно проверял нашу организацию. Меня не должны узнать.

– Если вы думаете, кто-нибудь поверит тому, что вы солдат, – сказал портье, – то глубоко ошибаетесь.

– Я не солдат, а бывший солдат, – ответил Мученик. – Не ездить же мне в такие дни в собственной бобровой шубе?

Покачиваясь и стараясь при том делать вид, что совсем не пьян, по главной лестнице спускался широкоплечий военлет с рукой на черной перевязи.

– Глоток воздуха! – воскликнул он театрально, обернувшись к портье. – Желаю здравствовать!

Лидочка узнала голос и хотела спрятаться за лохматого. Но военлет не обратил на нее внимания, а Мученик спросил:

– Что вам надо?

– Господин Васильев, – сказал портье, – в одиннадцать я запираю двери!

– Еще чего не хватало! Это гостиница, а не приют благородных девиц!

– Такие времена, – сказал мужчина в синих очках, – такие нравы.

– Вот и отлично, – сказал Васильев. – Тогда вы, господин Мученик, дадите мне триста рублей. А я вас не застрелю.

– Погуляйте, – сказал Мученик, – проветритесь. Я не знаю никакого Мученика. У меня чистые документы на Иванова.

Васильев выругался и хлопнул дверью, выходя на улицу.

Лидочка отошла к зеркалу, рассматривая себя критически и чуть ли не враждебно. Она ожидала, пока портье освободится. Тот почувствовал, что Лидочка ждет, и спросил:

– Что еще, мадемуазель?

– Я прошу вас перевести меня в другую комнату.

– Это еще почему? Разве ваша плоха? Раньше никто не жаловался.

– Ко мне ломились – вон тот господин, он врывался ко мне и угрожал, что высадит дверь.

– Это ошибка, – сказал портье. – Он не вас искал, клянусь честью, не вас. Пока он был в Петрограде, его пассия Фурсова уехала с одним земгусаром. Честное слово. – И портье засмеялся высоким тихим смехом, глядя на Мученика, который должен был знать, почему это воспоминание так забавно.

– Первым делом, как доберусь до Севастополя, поставлю там вопрос о милиции… – сказал Мученик. – Как во Французской республике.

– Не спешите, – сказал портье. – Во Французской республике тоже начали «Марсельезой», а кончили гильотиной.

– Гильотина порой не мешает, – решительно заявил Мученик.

– Как бы не добрались до евреев, – сказал портье.

– Кстати, о девушке, – улыбнулся Мученик, которому замечание портье было неприятно. – Я бы на вашем месте пошел навстречу ее желанию. Не дай Бог, ваш Васильев сломает дверь. Ночью он не станет разбираться, та ли это женщина или иная.

– Хорошо, – не стал спорить портье. – Переходите в соседний. Хотя я не гарантирую, что Васильев не станет стучать и туда.

– Спасибо. – Лидочка вернулась к стойке и поменяла ключ. – Я должна вам доплатить?

– Бог с вами, – отмахнулся портье. – Вещи перенести? Ах да, вы же путешествуете налегке!

Разумеется, Лидочка меняла номер не из-за Васильева. Ее больше волновал второй человек, тот, кто обыскивал ее номер и наверняка вернется.

* * *

Новый номер тоже выходил во двор, но под окном были кусты и зелень.

Теперь, когда Лидочке было уже не так страшно, она спокойно разложила на столе свои вещи, пересчитала деньги и задвинула сумку под кровать. Потом уселась в низкое кресло под торшером и пожалела, что у нее нет с собой книжки для чтения. Она чуть было не отважилась попросить книгу у портье, но часы показывали половину одиннадцатого – может быть, грабитель уже подбирается к старой комнате…

Когда Лидочка проснулась, было совсем темно и тихо.

Так тихо, что из соседней комнаты был слышен каждый осторожный шаг. Лидочка вскочила – она сразу вспомнила, почему сидит одетая в кресле.

Она права – он явился! Лидочка глубоко вздохнула, чтобы унять биение сердца, потом на цыпочках подошла к двери. Осторожно-осторожно, чтобы никто не догадался, Лидочка приоткрыла дверь на узенькую щелочку. В коридоре было полутемно, но после кромешной темноты комнаты Лидочке пришлось зажмуриться.

Сейчас таинственный грабитель должен выйти. Лидочка считала про себя. Она досчитала до ста. Никто не выходил. Но что же тогда он делает в номере? Он же убедился, что Лидочки там нет. Неужели все равно обыскивает? Было тихо. Лидочку стало трясти от холода – из коридора тянуло, как из подвала. А надо стоять неподвижно – чуть переступишь с ноги на ногу, начинают поскрипывать половицы.

Тихо. Гостиница спит. Даже самые пьяные военлеты Васильевы уже успокоились. А у грабителя наверняка случился сердечный припадок. Не может человек вести себя так тихо! А если он тоже затаился? Так и стоят они за дверями и ждут – у кого первого не выдержат нервы!

Только разница в том, что у него есть нож! Нет, пистолет! А она беспомощна.

От нахлынувшего страха Лидочка чуть было не побежала вниз, к портье. Ее удержало лишь опасение, что грабитель окажется проворнее и догонит.