Ермак. Война. Книга седьмая - Игорь Валериев

уже перезарядил орудия и только ждёт выгодной позиции для открытия огня.

«Достойная будет смерть для гайдзинов. Они её заслужили», — успел подумать адмирал, когда предрассветные сумерки впереди озарились вспышками от выстрелов «Варяга», а потом началось невообразимое.

По правому борту броненосца «Чин-Иена», а потом и броненосного крейсера «Чиода» поднялись водяные столбы, а на броненосце взорвалась правая башня главного калибра. Не успел Катаока удивиться, как «Ицукусима» вздрогнула всем корпусом от мощного взрыва в корме, а потом ещё один взрыв совсем рядом с рубкой, которая начала проваливаться вниз на нижний закрытый мостик. Толчок был такой силы, что адмирала бросило на стену рубки и, ударившись головой, он потерял сознание.

Очнулся Ситиро-сан на палубе, которая уже имела значительный крен на правый борт. Рядом стоял командир крейсера капитан 1-го ранга Мацумото Кадзу с застывшим взглядом.

С помощью корабельного врача, который закончил бинтовать голову, адмирал с трудом встал на наклонённой палубе.

— Что произошло Кадзу-сан?! — борясь с тошнотой, тихо произнёс Катаока.

— Я не могу этого объяснить, Катаока-сан, но такое ощущение, что «Чин-Иен», «Чиода», мой «Ицукусима» и «Хасидате» получили по две-три мины в правый борт. Как это произошло, никто не видел! Броненосец уже опрокинулся. «Чиоде», как и нам осталось недолго, — Мацумото с мрачным выражением на лице указал рукой на броненосный крейсер, крен которого составлял больше сорока пяти градусов.

— Где «Варяг»?

— Скоро уйдёт под воду, но продолжает вести огонь из орудий. Мне пришлось послать в атаку на него миноносцы, так как наши легкие крейсера и «Мацусима» были атакованы небольшими миноносками, скорость которых достигала пятидесяти узлов. Это невероятно! Они буквально выскочили из темноты, выпустили мины и скрылись! — в голосе командира крейсера впервые отразились сильные эмоции.

— И какой результат атаки этих миноносок?

— «Мацусима» получила две мины, но сможет дойти до берега и выбросится, «Сума» уже затонула, «Идзуми» до берега не дойдёт. «Акицусима» смогла увернуться от двух мин и получила только одно попадание и осталась на плаву. От эскадры остался один крейсер и пять номерных миноносцев, господин контр-адмирал.

— Тикусёмо! (Сукины сыны!) Как же мы оказались в этой кэцу (заднице)?! — выругался адмирал, но справившись с собой, спокойно продолжил:

— Это полный разгром. Мы потеряли лицо!

— Да, Катаока-доно. Я не могу дальше жить с таким грузом в животе, — торжественно произнёс капитан 1-го ранга Мацумото Кадзу.

— Кадзу-сан, прошу вас выполнить обязанности моего кайсяку, — с поклоном произнёс адмирал.

— Это большая честь для меня, господин адмирал, — так же с поклоном ответил Мацумото.

Пройдя в адмиральские апартаменты с роскошной отделкой и богатой библиотекой, контр-адмирал Катаока взял со специальной подставки родовую катану, и с поклоном вручил командиру крейсера.

— Кадзу-сан, с этим мечом мой предок рубился плечом к плечу с основателем рода Симадзу великим воином Тадахиса-сан, — торжественно произнёс адмирал, выпрямившись.

По каюте пронеслись восторженные вздохи-выдохи офицеров корабля, которые собрались проводить в последний путь командира эскадры. Они знали, что у него есть родовой меч, но не представляли — насколько он древен и славен.

Сняв китель и повесив его на спинку стула, Катаока взял с поставки кусунгобу* и принял позу сайдза таким образом, чтобы Мацумото из-за наклонённой палубы было удобно действовать катаной. Увидев, как его кайсяку застыл с занесённым над головой мечом, адмирал торжественно произнёс:

Замираю от блеска стали!

Мой покой — покой океана

В ожидании волн.

Замолчав, контр-адмирал Катаоке Ситиро на выдохе вонзил кусунгобу в живот с левой стороны и потянул меч вправо.

Кусунгобу* — японский ритуальный прямой тонкий меч для сэппуку.

* * *

— Ваше высокоблагородие, Вас на капитанский мостик прийти просят, — после стука в дверь каюты раздался голос посыльного матроса.

— Передай, братец, что сейчас буду.

«События начинают повторяться, однако», — чертыхнувшись про себя, встал с койки и начал быстро одеваться.

Достав из жилетки часы, откинул крышку. Стрелки показали час десять. Подъём был запланирован на два часа. Интересно, что же случилось?!

На капитанском мостике шхуны собрались всё те же лица: капитан корабля, Кононов и Ризнич.

— Что случилось, Анатолий Алексеевич? — спросил я командира боевых пловцов.

— Как доложил вахтенный офицер, минут за пять до второй склянки на правом берегу выхода из бухты были последовательно с интервалом в две-три минуты разожжены три костра на расстоянии где-то по мили друг от друга. Об этом было доложено Анатолию Сергеевичу, — Кононов кивнул головой на командира корабля. — А он уже поднял нас. Что думаете о кострах, Тимофей Васильевич?

— А что тут думать?! Понятно, что это сигнал для эскадры Катаоке. В Мозампо экономическое положение японцев очень сильное. Многие из местных на них работают. Стоит только вспомнить нашу эпопею с попыткой выкупить здесь землю для военной базы, — я невесело усмехнулся. — Так что во время визита японского офицера с ультиматумом в нашу миссию, наверняка, местные шпионы были озадачены сбором информации и способами её срочной передачи. Только что означают три последовательно зажжённых костра, остается только гадать. Могу предположить, что это касается «Варяга» и миноносца. Вернее всего, наши корабли начали подготовку к выходу в море… Но это так… Как пальцем в небо.

— А я соглашусь с вами, Тимофей Васильевич, — пробасил командир корабля. — С якорной стоянки эскадры Катаоке не видно порта, горы закрывают. А эти три костра как на ладони. Да и расстояние в две мили сократили, соответственно, и время по передачи сведений. Тем более, на японских кораблях сразу зашевелились. Судя по всему, готовятся с якоря сниматься. Над трубами первые искры пошли. Будут наши крейсер с миноносцем перехватывать.

— Ну, это мы ещё посмотрим, как им это удастся. Мы что зря старались, минируя японские корабли?! Да и шесть торпедных катеров смогут большой сюрприз преподнести адмиралу Катаоке. Так что ждём развития событий, — задумчиво произнёс я.

Самое худшее, что есть во время боевых действий — это ждать. Ждать цель, ждать атаки, ждать нападения, ждать нужного момента. Это ожидание, кажется, растягивается во времени. Секунды идут за минуты, минуты за часы. И этот процесс требует не только известной физической выносливости и адского терпения, но и больших затрат нервной энергии.

Такое ожидание всегда связано с напряжением нервной системы. Вспоминаю как на снайперских курсах в Афгане инструктор-капитан лет двадцати пяти, но с полностью седым ёжиком волос и какими-то выцветшими зрачками говорил: «Снайпер не