Игра в куклы - Магнус Йонссон

– Главное, чтоб пиво было неразбавленным. Этого мне достаточно.

Она села и сделала глоток.

– Ага. Как у тебя день прошел? Или у вас. Приблизились к разгадке?

Эрик протестующе поднял руки:

– Да, все прошло хорошо, мы сделали некоторые успехи. Но вся идея сюда прийти ведь была в том, чтобы расслабиться после работы и отключиться? Смотри, чтоб ты не подцепила в Управлении полиции вирус карьеризма. Он действует медленно, но в конце концов любое время суток превращается в рабочее время и любое место становится подходящим для обсуждения расследований.

Линн его удивила – она захохотала так, что голова наклонилась назад. А она ведь не показалась ему человеком, склонным к размашистым жестам. То ли она совсем другая в свободное время, то ли пиво уже начало действовать.

– Ты прав, я не карьеристка. Но трудно оставаться анархистом, когда общаешься с вами. Процесс социализации, вживания в среду происходит сложно и крайне быстро. Так, о чем мы тогда будем говорить? О твоей любви к определенному типу музыки? – Она задиристо улыбнулась, и Эрик кивнул:

– Конечно, почему бы и нет.

Он запнулся, когда почувствовал, как вибрирует в кармане телефон, и отвернулся от Линн.

«Черт подери», – подумал он. Прокашлялся. Хоть и вечер, и свободное время, но ему не хотелось показаться Марии разболтанным. Он попытался собраться.

– Привет, ты еще что-то нашла?

– Да, кое-что новенькое из лаборатории.

«Что-то он нечетко слова выговаривает… – подумала Мария. – Или показалось? И почему он так тихо говорит? Впрочем, это его личное дело, чем он занимается по вечерам».

– Не исключено, что тебе придется снова посетить Ахмеда. Завтра же. Его отпечатки пальцев совпали с теми, которые были на внутренней стороне ящика в комнате Анны. Там, где лежали деньги. Однако ни на купюрах, ни на пластике вокруг ничего нет. Зато он оставил отпечаток еще и на спинке кровати. – Она слышала смех и громкие голоса вокруг. Может, не стоит его больше беспокоить: Мария засомневалась, но продолжила: – Его отпечатки есть и на второй чайной чашке из раковины. Чайные пакетики присохли ко дну чашек, так что не факт, что ими пользовались именно в вечер убийства. Но все это доказывает, что он знал Анну гораздо лучше, чем он пытался нам внушить.

Эрик чувствовал себя на подъеме благодаря хорошим новостям. Петля затягивалась все туже. Завтра он поедет к Ахмеду. Рикард может ехать с ним, если они так беспокоятся насчет его умения себя вести. Он повернулся обратно к Линн:

– Теперь моя очередь идти к барной стойке.

Он вернулся из бара с подносом, на котором стояли четыре стопки с текилой и несколько долек лимона. Линн подняла брови, разыгрывая удивление. Потом подняла стопку в его сторону в виде приветствия, одним глотком выпила текилу и закусила, гримасничая, лимоном. Он сделал то же самое. Потом они посидели молча. Рука Линн коснулась его руки. Он улыбнулся.

– Хочешь, скажу секрет? Я вообще не из Стокгольма. Я вырос в темной провинции Смоланд. На диете из икры «Каллес-кавьяр», книжки «Эмиль из Лённеберги», тяжелого рока и кровавого пудинга.

– Но если кто-то спросит, то ты военизированный хип-хопер с корнями в тяжелых худи, а на спине у тебя тату с портретом Малколма Икс[42] и цитатами из Фаррахана[43].

– Точно.

– А ты еще и полицейский! Какая разносторонняя личность! И как все это сочетается с текстами, которые когда-то пели твои любимые группы, типа «Мы говорим: «К черту полицию!» – прямо из-под земли»?

– Эй, чувак, прояви уважение к моим братанам N. W. A.[44], – продекламировал Эрик и добавил, что в Швеции нет такого же структурного расизма, который все еще существует в некоторых частях США. Но и там, похоже, развитие идет в правильную сторону.

– Ты так считаешь? Полиция же пристреливает там чернокожих все время. Ты что, пропустил события в Батон-Руж, Фергюсоне[45] и Чикаго? Да и здесь, дома, не намного лучше, когда избранные народом «Демократы Швеции» начинают сотрудничать с организованными неонацистами. И вместе устраивают типа «народные демонстрации». – Неприятное чувство охватило Линн. Но она нашла чем отвлечься. – Сейчас моя очередь покупать выпивку.

Вечер слился с ночью. Люди гуляли по тротуарам, огни прожекторов отражались в водах залива Оштавикен, музыка глухо доносилась из рок-клуба «Дебасер».

Скейтер, который раньше махал Линн, вернулся обратно. Он кивнул ей и остановился у их столика. Она попыталась сделать вид, что не видела его, но опоздала. Не потому, что она его стыдилась, а потому, что он и Эрик относились к совершенно разным мирам.

– Привет, куда ты пропала, ты что, опять в тюрьме сидела? – Мужчина засмеялся над собственной шуткой. Она сдержанно улыбнулась. Он продолжал: – Сто лет ничего о тебе не слышал. Ты что, больше не активистка?

– Ты имеешь в виду скейтборд?

– Ты знаешь, о чем я.

Она пожала плечами. Ей совершенно не хотелось вести эту дискуссию, когда Эрик сидел рядом. Такое впечатление, что она должна была подвести итог всей жизни в некоей «белой книге», где пишут завещание. Или признаться, что она сдалась и прекратила борьбу.

– Я бы не сказала о себе, что я так уж прямо и неактивна. Как концерт?

– Мы туда не пошли, поболтались рядом, больше ничего. – Он переводил взгляд с Эрика на нее. – А чем ты вообще сейчас занимаешься?

Она поерзала на стуле. Он как будто понял. Как будто пытался заставить ее признаться, хотя он ничего не мог знать о ее теперешней жизни.

– Я занимаюсь тем же, чем и всегда. Но сейчас работаю более самостоятельно. – Ее тон совершенно отчетливо демонстрировал, что она не желает продолжать разговор на эту тему. Бывший товарищ с подозрением посмотрел на нее и на Эрика и пожал плечами, поняв, что он тут лишний.

– Рад был встретиться, во всяком случае. Все хорошо с Габби? Извините, мы не познакомились. – Он повернулся к Эрику с протянутой рукой. – Фелипе, старый коллега Линн. Мы работали вместе много лет назад.