Эта безумная Вселенная - Эрик Фрэнк Рассел

В пяти ярдах от двери находился инженер, который пытался при помощи лучевого пистолета высвободиться из объятий многорукого гроба. Инженер с гаечным ключом сцепился со сферой на колесиках, продолжая без особого успеха колотить своим четырехфутовым оружием по извивающимся щупальцам врага. При этом он ругался с удивительным мастерством и остервенением.

Слева от нас высокое идиотское приспособление, более всего напоминавшее трезвого жирафа в представлении пьяного художника-сюрреалиста, уносило Мак-Нолти. У жирафа было четыре руки, которые крепко сжимали несчастного шкипера, и четыре ноги, которые двигались на редкость неловко, а также невероятно длинная шея, заканчивавшаяся одинокой линзой. Шкипер не сдавался, хоть и ясно было, что сопротивление бесполезно.

Вытянув вперед конечности, словно желая признаться в страстной любви, ко мне подскочил гроб, явно намереваясь прижать меня к широкой груди. Он перемещался, глухо стуча нижними конечностями: дум-дум-дум — такие звуки услышишь разве что в Африке, когда на тебя кидается разъяренный носорог. Он был уже так близко, что я почувствовал неприятный запах нагретого машинного масла.

Я отскочил, надеясь, что гроб не достанет, но он хладнокровно удлинил свои передние конечности еще на двадцать дюймов. Фокус едва не удался — еще немного, и я бы лишился своей ничего не подозревавшей головы. К счастью, я споткнулся и упал, ощутив, как мощное щупальце скользнуло по волосам.

Кругом раздавались проклятья и кряхтенье людей, да еще ровно гудели хорошо смазанные механизмы. Воздух со свистом рассекали металлические щупальца, клацали суставы, тяжело ступали массивные металлические ноги.

Гроб ринулся ко мне, но я упал и перекатился с быстротой, на которую никогда прежде не был способен. Мой лучевой пистолет полоснул по его плоскому брюху — никакого результата! Я вскочил на ноги, посмотрел направо и увидел, что тело вычислителя лежит в одном месте, а его мозг — совсем в другом. Меня сильно затошнило.

Тут я заметил, что пульмановский вагон, до сих пор не принимавший участия в военных действиях, развернул свой диск. В следующее мгновение на меня обрушился мощный луч бледно-зеленого цвета. Как удалось выяснить позднее, луч должен был сделать меня мертвее, чем тот, у кого зафиксировано трупное окоченение. Но поскольку я не был существом механическим, то бледно-зеленый свет не оказал на меня никакого воздействия.

Шары были самыми быстрыми в этом машинном зверинце. Именно такой шар в конце концов добрался до меня. Гроб неуклюже гарцевал вокруг, выбирая удобный момент для новой атаки, еще один гроб галопом мчался ко мне с другой стороны, и пока я следил за ними, сфера напала сзади и повалила на землю.

Я еще успел заметить, как жираф уносит Мак-Нолти куда-то в сторону, а потом — бумс! — целая вселенная взорвалась в голове, я выпустил из рук оружие и потерял сознание.

Мак-Нолти сделал перекличку. Сильно потрепанный и усталый, но сохранивший в неприкосновенности все части своего пухлого тела, он стоял, расправив плечи, и оглядывал нас. Эл Стоу стоял рядом с ним, огромный и крепкий; мощная грудь выпирала сквозь прорехи в форме, но в глазах горел неизменный огонь.

— Амброуз.

— Здесь, сэр.

— Армстронг.

— Здесь, сэр.

— Бейли.

Нет ответа. Шкипер нахмурился и посмотрел по сторонам.

— Кто-нибудь знает, что произошло со старшим стюардом Бейли?

— Я не видел его с того самого момента, как началась драчка на корабле, сэр, — ответил кто-то.

Никто ничего не смог к этому добавить.

— Хм! — Мак-Нолти помрачнел еще сильнее, сделал отметку в своем списке. Я с некоторым недоумением оглядел наш помятый, но не павший духом отряд. Кого-то не хватает. — Баркер, Банистер, Брейн, Бреннанд… — И вновь Мак-Нолти поднял глаза, не дождавшись отклика.

— Бреннанд находился вместе с нами в машине, — напомнил я. — Но что с ним произошло потом, я не знаю.

— То есть неизвестно, жив он или нет?

— Да, сэр.

— Бреннанд так и не вышел из машины, — подал голос джентльмен с гаечным ключом. Он стоял рядом с бровастым Стивом Грегори, его лицо напоминало недоеденный апельсин, он так и не расстался с любимым куском железа. Быть может, машины не отняли гаечный ключ, поскольку приняли его за часть руки. — Я сопротивлялся дольше всех. Помню, что Бреннанд оставался в машине. Как и Уилсон.

Лицо Мак-Нолти стало печальным; Эл Стоу не выказал особого интереса. Шкипер сделал две отметки в своем списке и продолжил перекличку. Только после того как он добрался до буквы К, я понял, что меня все время тревожило.

— Кли Дрин, Кли Морг, Кли… где Кли Дрин?

Мы принялись озираться. Марсиан среди нас не было. Ни одного. Кли Янг, Саг Фарн и остальные — всего их было девять — исчезли. И никто не знал, что с ними происходило после битвы на «Марафоне». Последним корабль покинул Мердок, правительственный эксперт, а он клялся, что в тот момент, когда его схватили, марсиане оставались на борту и продолжали сражаться. По крайней мере, никто не видел, чтобы их грузили в машину, которая была последней.

Возможно, физическая сила помогла им победить в схватке с механическими монстрами, хотя мало кто в это верил. У меня имелось предположение, но я предпочел оставить его при себе. Наверное, они каким-то образом сумели заинтересовать врага шахматами, и теперь обе стороны, затаив дыхание, ждут, когда кто-нибудь передвинет слона на две клетки. Марсиане вполне на такое способны.

Отметив имена всех марсиан в своем списке, Мак-Нолти дочитал его до конца, пропустив шестого инженера Зиглера, как и Эндрюса. Мы знали, что оба погибли во время атаки на «Марафон».

Когда Мак-Нолти подвел итоги, оказалось, что мы потеряли семерых убитыми; еще пятеро, не считая марсиан, пропали без вести. Список пропавших состоял из Хайнса и двух его спутников, улетевших на шлюпке, а также Бреннанда и Уилсона. Серьезные потери для нашего небольшого экипажа. Оставалось утешаться лишь мыслями о том, что пропавшие, возможно, живы.

Пока опечаленный шкипер изучал список, я осмотрел нашу тюрьму. Мы находились в металлическом сарае высотой сто футов, длиной шестьдесят и шириной сорок. Стены были желтовато-коричневыми, гладкими, без окон. Изогнутая крыша была такого же цвета, мне не удалось найти на ней ни одного отверстия, но с конька свисало три больших шара из прозрачного пластика, испускавших оранжевый свет. И хотя я очень внимательно осмотрел стены, не отыскал ни малейших следов сварки или стыков.

— Ну, ребята… — начал Мак-Нолти.

Ему не удалось продолжить. Пронзительный жуткий вопль просочился сквозь тонкие щели единственной двери. Казалось, звук прокатился по длинному металлическому коридору, отражаясь от стен. Но самым ужасным было то, что кричал человек — или тот, кто когда-то принадлежал к человеческому роду.

Люди топтались в замешательстве, на лбу у меня выступил холодный пот. Мердок смертельно побледнел. Черные кисти Сэма Хигнета сжимались в кулаки и вновь разжимались, словно его подмывало броситься на помощь страдальцу. Инженер с гаечным ключом закатал рукава — оказалось, что на бицепсе его левой руки вытатуирована танцовщица. Когда мышцы напрягались, танцовщица начинала мерцать. Лицо инженера выглядело ужасно, но в глазах застыла решимость.