Гайдзин - Джеймс Клавелл

— О, прошу простить меня, Тайра-сама, — подобострастно затараторила Райко, спеша извиниться и униженно загладить свою грубость, — о, прошу прощения, я совершила ужасную ошибку…

Её слова изверглись на него, как фонтан воды. Тайрер понял немногое, хотя быстро ухватил суть.

— Довольно, — твердо сказал он. — Принесите контракт сейчас. Я подписываю.

Она достала свиток из рукава и смиренно протянула ему.

— Подожди, — приказал Хирага. — Дай его мне!

Она мгновенно подчинилась и снова уткнулась головой в пол. Он пробежал глазами короткий документ, фыркнул.

— Это как договариваться, Тайра-сама, вы подписывать потом, — сказал он по-английски. — Эта женщина… — он сердито ткнул пальцем в Райко, — говорит, она де'рать асыпка, говорит, Фудзико умо'ряет де'рать честь видеть васа сейчас, просит простить асыпка. Её асыпка. Бака! — рявкнул он на неё, добавив на японском: — Обращайтесь с этим господином как подобает или я уничтожу этот чайный дом! Позаботься, чтобы Фудзико была готова, очень готова. Немедленно.

— Хай, Хирага-сама! — Бормоча бесконечные извинения, она исчезла.

Оказавшись на безопасном расстоянии, она весело фыркнула, в восторге от своей актерской игры, замысла Хираги и заключенной сделки.

Тайрер, пребывая на седьмом небе, поблагодарил Хирагу, слишком счастливый в этот миг, чтобы тревожиться о том, как его явному другу удалось вызвать в Райко такую быструю перемену. Есть вещи, которые мы никогда не поймем в этих людях.

— Я подпишу контракт и принесу его завтра.

— Не торопитесь, пусть этот зенский собака будет здать. — Хирага улыбнулся и протянул ему свиток. — Теперь я отводить васа Фудзико. Икимасо.

— Домо аригато годзаймасита. — Тайрер поклонился, как японец поклонился бы человеку, которому обязан значительной услугой.

— Друг помогать друг, — просто ответил Хирага.

Позже тем же вечером Тайрер пробудился, полностью удовлетворенный. Отлично, подумал он. Рядом крепко спала Фудзико; футоны и пуховые покрывала были такими же чистыми и пахли так же сладко, как она, теплые и удобные — гораздо лучше его собственной кровати, соломенного матраца и тяжелых шерстяных одеял с их противным, прелым запахом. Её кожа в пламени свечей отливала золотом, крошечная комнатка была залита тем же золотым светом, такая уютная; ветер шуршал по крыше, тревожил сёдзи и пламя свечей.

Ещё немного посплю, подумал он, и пойду.

Не будь глупым. Тебе совершенно ни к чему возвращаться сегодня. Все бумаги к завтрашней встрече с Ёси готовы, копия договора на японском и английском лежит в портфеле Крошки Вилли, проверенная и перечитанная сегодня днём ещё раз. Согласованный план боевых действий против Сандзиро, даймё Сацумы, готов и ожидает в сейфе подписи его и Кеттерера. Я встану с рассветом, сверкающий и чистый, как только что отчеканенная золотая гинея, после шока с Хирагой и ещё большего шока с Райко я могу себя побаловать. Он улыбнулся, шока — как это похоже на японское со ка. Глубокий довольный вздох — добрый старый Накама, то есть Хирага. Он зевнул и закрыл глаза. И придвинулся теснее. Фудзико не проснулась, но раскрылась ему навстречу.

В другой части обширного сада Хинодэ нетерпеливо ждала Андре. Райко предупредила её, и теперь он должен был появиться с минуты на минуту; она чувствовала, что почти заболевает от радостного предвкушения.

Райко сидела нахохлившись в своих покоях и пила саке. Скоро она перейдет к бренди и забвению, напиток, как водоворот, унесет с собой все её дурные мысли: её страх и ненависть к Хираге и её надежды на него, ужас по поводу Мэйкин и благоговение перед её местью перемешивались одно с другим после каждой опорожненной чашечки.

На другом конце сада, спрятанный в неприметном домике, Хирага сидел в классической позе лотоса и медитировал, чтобы прогнать жуткую головную боль, вызванную известием о Кацумате и беседой с Тайрером. Скоро должен вернуться Акимото. Тогда он решит, как ему быть с Такэдой.

По ту сторону соседней изгороди, в домике, стоявшем в саду чайного дома Цветущих Вишен, Акимото сидел вдрызг пьяный от саке. Расположившийся напротив него и пьяно раскачивавшийся из стороны в сторону Такэда рыгнул и сделал большой глоток пива. Акимото, уже ничего не видя перед собой, наливал себе из новой бутылочки до тех пор, пока та не выскользнула из его пальцев. Его голова постепенно склонилась на руки. Он захрапел. Такэда улыбнулся, он не был и вполовину так пьян, как притворялся.

Удостоверившись, что Акимото спит, он отодвинул сёдзи, а потом аккуратно закрыл за собой. Ночь была холодной, ветер с юга дул сильный и устойчивый. Тугая струя воздуха хлестнула его по бокам, ероша густую щетину волос на голове, к которой он никак не мог привыкнуть. Он яростно почесался, осматривая ту часть сада, которая была ему видна. Из другого домика вышла служанка с подносом и заторопилась к главному дому. Вдалеке слышались пьяное пение мужчин и звуки сямисэна. Где-то залаяла собака. Когда служанка исчезла, он надел темную теплую куртку, засунул мечи за пояс, вступил в свои соломенные сандалии и быстро побежал по дорожке, свернул на другую, потом свернул ещё раз и оказался возле изгороди. Здесь, под кустом, он устроил тайник. Пять бомб, которые они изготовили вместе с Хирагой, с запалами различной длины.

Бомбы были сделаны из двух кусков гигантского бамбука, связанных вместе, в треть ярда длиной и в половину этого толщиной. Один стакан был туго набит принесенным Кацуматой порохом, другой — залит маслом, оба были плотно закупорены. Такэда быстро вставил в три бомбы самые длинные запалы, какие у него были, около одной свечи времени горения каждый — почти два часа. Запалы они изготовили из хлопчатобумажной веревки, пропитанной раствором пороха и высушенной. В две оставшиеся бомбы он вставил запалы вдвое короче.

Последний взгляд на небо. Облака быстро летели, гонимые ветром. Хорошо. Он взял две бомбы с длинными запалами и исчез, полностью слившись с темнотой. Через потайную дверь в ограде он проник в сад Трех Карпов, который находился южнее Цветущих Вишен, и направился к самому южному домику в саду, поднятому, как и все они, на полметра над землей на столбах. Домик был занят и освещен изнутри. Он осторожно пробрался под него и, щелкнув кремнем, поджег запал — шум ветра поглотил все звуки. Фитиль загорелся. Над его головой раздались женские шаги, и он замер. Послышался звук отодвигаемой двери-сёдзи. Через несколько секунд дверь снова закрылась.

Опавшие листья, наваленные на тлеющий запал, скрыли его почти полностью, и Такэда опять пустился в путь, тень среди других теней — и тут же нырнул в кусты, увидев приближавшегося по дорожке гайдзина. Человек прошел мимо, не заметив его, и Такэда снова выбрался на тропу и побежал к главному дому. Вторая зажигательная бомба была с той же аккуратностью пристроена под ним.

Теперь он вернулся назад через дверь в ограде, избежал встречи со слугой, подождал, пока мимо грузно прошествует старая располневшая прислужница, добрался до тайника, забрал из него последнюю бомбу с длинным запалом и снова заторопился прочь. Эту бомбу он поджег и положил под своим собственным домом, в котором раскатисто гремел храп Акимото. Губы Такэды растянулись в улыбке. В последний раз он бросился назад к тайнику, не чуя под собой ног и покрытый потом. Пока что все идет по плану Ори. Хирага заражен идеями гайдзинов. Как и Акимото. Он, Такэда, сохранил чистоту духа. Он сделает это один.