Зачетная алхимия. Разозлить дракона - Викки Латта

общественном транспорте не тряслись и успели в академию вовремя… — гордо заявил братец.

— Тоже проспал? — поняла я

— Да, — выдохнул он. — Так что давай собирайся, у тебя есть пять минут, пока автомобиль подъезжает.

Сообщив последние, брат испарился быстрее, чем туман соляной кислоты из открытой пробирки, а я начала спешно одеваться.

Взгляд упал на сверток с формой. Я уже потянулась к ней, когда вспомнила, что стажировка у нас через день. А это значит, что сегодня посещение отдела правопорядка в списке нет и можно ограничиться привычными юбкой и блузкой.

В отличие от многих девушек штаны я не любила. А все потому, что на бедре можно было столько всего закрепить… от миниатюрного магомета и метательных кинжалов, до ампул с эликсирами. И они, в отличие от сумки, будут при тебе всегда — только приподними низкий, в пол подол — и все! А штанина… там разве что пара карманов, да голенище сапога, в которое можно спрятать заточку.

Так что женственность, женственность и длинная юбка — был мой девиз. Следуя ему, я выбрала красивую летящую юбку, широкий пояс и облегавшую блузку и удобные туфельки без каблука: все же ногу стоило поберечь.

Успела одеться и привести себя в порядок точно в отведенный братцем срок и ровно через пять минут уже стояла на крыльце. Ник, впрочем, тоже. Таксомотор опоздал на пару минут, в течение которых младшенький не преминул уточнить: а не ведет ли у нас сегодня лекций некий дракон и не потому ли я сегодня так принарядилась.

На что я вскинула брови и веско ответила, что вообще-то всегда так выгляжу. Это красиво и практично.

— Ну-ну… — глумливо протянул Ник с видом человека, который все понял, но ничего, гад такой, не скажет. И повода для того, чтобы на него психануть и проклясть тоже не даст.

К счастью (исключительно для братца!) в этот момент подъехало такси, и мы, сев в него, отправились в академию.

Водитель попался такой лихой, что у меня сложилось впечатление: не иначе, перед тем, как сесть за руль, он выпил эликсир бессмертия. Так мой папа не подрезал никого, даже когда уходил от погони. Зато мы не опоздали на занятия.

Первое из них было по теоретической магии, где в дебрях расчетов матриц заклинаний заблудился не один мой сокурсник. Благо у меня был отличный поводырь — Колокольчик. Хотя эльф об этом и сам не подозревал. Но кто мешал мне воспользоваться древнейшим искусством списывания?

Теоретическая магия ничего общего с алхимией не имела, и на континенте ее мы проходили лишь на первом курсе, в ознакомительных целях. Здесь же, не иначе, чтобы порадовать древнего старичка-преподавателя, эта дисциплина изучалась все годы обучения адепта в академии.

Как выяснилось чуть позже, я была права: наш преподаватель был родственником ректора. Причем весьма деятельным родственником. Поэтому глава академии пристроил профессора на все возможные кафедры, чтобы кипучая деятельность старичка находила выход на студентах, а не на самом ректоре.

Вторым занятием была и вовсе история магии, на которой мы изучали и переводили с древнего наречия античные тексты и легенды о великих магах. И хотя я владела праязыком неплохо, все же корпеть над переписыванием текстов не любила. Но это не значило, что я ленилась. Скорее наоборот: слишком шустро писала. Это не ускользнуло от внимания Колокольчика, который как-то подозрительно начал коситься в мою сторону.

Та-а-а-ак, кажется, наш всезнайка не такой и всезнаестый…

— Держи, — я пододвинула лист с готовым переводом в сторону остроухого.

Эльф сначала оскорбился. Скривил свои губы, принял надменный вид, а потом… Скосил глаза, и делая вид, что он совершенно не списывает, шустро заработал пером, перенося текст к себе, иногда сверяясь с текстом на праязыке.

— У тебя тут неточность, — почти дописав, не выдержал Лир и ткнул пальцем в одну из строк. «Туривин» переводится как пыль, а не пыльца. Так что для эликсира нужно использовать растертое растение

— Нет, пыльцу, — возразила я. — Потому что «Туривин» используется в связке с апострофом «томо» что указывает на период середины лета, то есть цветения. Значит, точный перевод будет именно пыльца.

Уши Колокольчика вспыхнули, а сам он изобразил невозмутимость и молчание, то есть не нашелся с достаточно язвительным ответом. Зато оборотница Элайра, сидевшая позади нас, все прекрасно услышала и, в отличие от надменного эльфа, не стала изображать из себя светоч знаний, а заодно и надменности:

— П-с-с… — шикнула она, заставив меня обернуться. Как только я это сделала, двуликая сложив руки в молящем жесте, шепотом произнесла: — Дай скатать…

Я взяла в руки лист, и делая вид, что читаю, подняла его так, чтобы оборотница (а заодно и все, кто был перед ней) через две парты увидела текст.

А затем мой несчастный листочек успел еще и полежать на краю парты. У Зефра с древним языком тоже оказалось туго. Лишь демон Феррин отказался от помощи, отрицательно покачав головой и показав свой готовый перевод. А Скроу сидела на задней парте, так что до нее бы и так не дошло. Да она и не просила, презрительно поджимая губы.

До самого звонка, ознаменовавшего окончание занятия, поджимала. А едва то закончилось, как я поспешила покинуть аудиторию. Причина была прозаической — голод. Позавтракать мне не удалось, так что теперь есть хотелось еще как.

Я бы устремилась в студенческую столовую, благо на сегодня занятия закончились и можно было посидеть там подольше, но мы с Рохтом вчера договорились встретиться в «Гадком пони» сразу после обеда.

Так что я сначала достала из сумки карту, чтобы понять, куда идти, и, разобравшись с направлением, поспешила в условленное место.

На улице стояла полуденная жара. Она была душной, липкой, плавившей брусчатку и мысли. Вязкий аромат фиалок и ирисов, смешанный с выхлопами автомобилей, запахом железной окалины и пота бил в ноздри наотмашь.

Сегодня выдался на редкость жаркий для северной весны день, и к чувству голода у меня присоединилась дикая жажда.

Я шла по мостовой, стиснутой с обеих сторон старинными зданиями, явно хранившими тайны многих поколений. Черепичные крыши этих домов были увенчаны замысловатыми флюгерами, которые застыли недвижимыми: в такую жару даже ветер обленился и стих.

И в этом стазисе природы бурлила и кипела уличная жизнь: мчались авто, спешили куда-то люди, кричала горластая торговка, расхваливая свою зелень, ругался скорняк со своим подмастерьем… Жизнь била ключом. Хорошо хоть, не разводным и по голове. Впрочем, я все равно чувствовала себя словно им оглушенная, когда наконец добралась до «Гадокого пони».

Рохт ждал меня за столиком в углу. И