Мир перевернулся - Кармен Рид

– Это для Денни, и это для Денни, а это для Тома… – Она сортировала подарки, пока перед каждым мальчиком не оказалось по целой куче маленьких и средних свертков. Больших среди них не было. – А эти три… для меня?!

Ева на самом деле была удивлена. Она завернула для себя дешевые панталоны и щетку для волос, чтобы дети ничего не заподозрили, но еще два свертка в красной блестящей бумаге положил кто-то другой.

Ева оставила их на месте, так как хотела увидеть лица детей, когда они будут разворачивать подарки.

Деревянная коробка, наполненная четырьмя сотнями маленьких замысловатых строительных кубиков для Денни. Ей показалось, что он очень доволен. Йо-йо, игральные карты, маленькие машинки, бенгальские огни, водяные пистолетики, карманный фонарик. Ему понравилось все.

Для Тома она приготовила пожарную машинку, поезд, джип, заводного крокодила, игрушечных уточек, пожарную каску и паука, который прыгает, если нажать на специальную помпу. Его распирало от восторга, он гладил пальчиками поверхность игрушек. Глаза светились от счастья.

– Мы уже можем есть конфеты? – спросил сын, поворачиваясь к ней с умоляющим выражением на лице.

– Конечно… только не очень много. Надо оставить для Рождества.

Оба мальчика захватили столько, сколько смогли удержать, потом она убрала конфеты на книжную полку.

– А твои подарки, мамочка? – спросил Денни.

– Да, я почти о них забыла.

Ева развернула сверток побольше, и оттуда выскользнули два больших флакона – дорогой шампунь и кондиционер. Она почувствовала себя виноватой, потому что не приготовила для Гарри даже бутылки вина.

В следующем свертке оказался большой рождественский пирог, украшенный грецкими орехами и вишнями.

– Ой! – воскликнул Денни. – А можно, мы съедим по кусочку?

– Ну конечно. Давайте сварим какао и отрежем по кусочку пирога. Устроим ночной праздник. – Ева поборола желание отдать им подарки, спрятанные под кроватью, которые она приготовила детям от себя и планировала отдать утром, когда они проснутся.

Она переодела сыновей в пижамы, пока кипятилось молоко, потом они все вместе забрались в кровать.

Когда с какао и пирогом было покончено и Том уже спал, Денни прижался к ней и прошептал сквозь слезы:

– Я хочу послать папе рождественскую открытку, потому что он должен знать, как я его люблю.

– Денни, маленький мой. – Ева обняла ребенка. – Уверена, папа все знает.

«Как он может не знать, что разбил нам сердца?» – подумала она со злостью.

– Но у нас ведь нет его адреса, так? Поэтому не можем послать ему открытку. Вдруг он решит, что я его не люблю?

То, что дети перестали задавать вопросы и говорить об отце, вовсе не означало, что они больше о нем не думают.

– Денни, папа знает, где живет дедушка, – сказала она ему. – Он может нам написать в любое время или позвонить, чтобы узнать наш адрес и передать ему свой. По какой-то причине он один уехал в другую страну. Может, папа напишет или скоро вернется, а может, и нет. Нам лишь остается любить друг друга и постараться быть счастливыми. Я никогда не оставлю ни тебя, ни Тома. Никогда, даже через миллион лет. – Ева еще крепче обняла мальчика и поцеловала в макушку.

– А если ты умрешь, мамочка? Кто тогда за нами будет смотреть?

– Денни! – Она улыбнулась ему и попыталась развеять мрачные мысли. Хотя они и ее иногда будили среди ночи. – Я еще очень долго не собираюсь умирать. Но если я заболею и не смогу за вами смотреть, то ведь есть еще дедушка, и тетя Дженни, и Джен. Много людей готовы прийти нам на помощь. Пожалуйста, мое солнышко. – Она откинула со лба сына волосы. – Сегодня Рождество, праздник, когда все люди должны быть счастливыми. Постарайся не думать о плохом, ведь я рядом с тобой.

Ева уложила мальчика на подушку и гладила по мягкой щеке, пока тот не уснул.

Потом она потихоньку выскользнула из кровати. Там не хватало места для троих. Лучше переночевать в детской. Ева еще немного постояла, глядя на сыновей, уложила их поудобнее, подальше от края.

Черт бы побрал Денниса за то, что он сделал несчастными ее детей! Не будет ему прощения.

Потом ей в голову пришла еще одна мысль: она больше не хочет быть богатой. Ева вспомнила, как Скарлетт О'Хара на картофельном поле поклялась, что больше никогда не будет бедной, а она желала противоположного. Ей больше хотелось не быть богатой.

Она, Деннис и их ограниченные друзья действительно знали цену всему на свете, но не знали, что на самом деле имеет ценность. Раньше у нее и детей было много дорогих вещей, но мало настоящих ценностей; теперь они бедны, зато научились ценить самое главное: друг друга и доброту своих новых друзей.

Какой смысл копить вещи, которые могут исчезнуть в один момент? Теперь она хотела реального, только того, что могла себе позволить и в чем действительно нуждалась. Да и об этом не собиралась слишком уж беспокоиться.

Поэтому, когда спустя три года наконец пришло известие от мужа – точнее, Деннис сообщал через адвоката, что хочет развода, поскольку собирается вновь жениться, – Ева решила, что ей не нужно никакого содержания, пусть он только один раз выплатит им определенную сумму денег. Она купила небольшую подержанную машину, а остальные положила в банк на имя детей и постаралась навсегда выкинуть из памяти встречу в офисе адвоката.

Скрипучие стулья, нетронутые чашки с чаем, радость, смущение и страдание детей, и Деннис, ставший солиднее, смуглее и плешивее, но сохранивший гнусную патетику: «Я знаю, это было тяжело… Так быстро пролетело время… Я собирался с вами связаться…» Она едва могла говорить, ее переполняла ярость; поэтому она согласилась со всем, даже с его предложением навестить детей, когда он опять приедет в Англию. Обойдясь минимумом слов, Ева не подала ему руки при прощании.

Том плакал всю дорогу домой, а Денни смотрел в окно автобуса, такой же злой и молчаливый, как она.

– Рано вернулись, – заметила Дипа со старого коричневого дивана, когда услышала, как в дверях квартиры повернулся ключ.

– Нет. – Том поднял голову с вельветовой подушки, – Уже довольно поздно, скоро полночь.

Вечер они провели перед телевизором, съев почти целого цыпленка, лапшу и брокколи, приготовленные на скорую руку, обсуждая достоинства и недостатки трехколесных колясок, страховые взносы, детские ясли и подружек невесты. Потом перешли к горячему шоколаду. Дипа была сейчас на пятом месяце; и каждый божий день из этого срока она находила повод, чтобы поплакать.

– Привет! – Денни открыл дверь и вошел в комнату, за ним последовала Патриция.

Им удалось получить билеты на презентацию фильма, поэтому выглядели оба великолепно. Денни в черном галстуке, а Патриция в длинном, облегающем платье, открывавшем спину.