P.S. Реквием - I.R

на слуху, — сказал он, жадно глотавшему рассол брату. — На, полюбуйся.

Вернув кружку камердинеру, Иван выхватил из протянутой руки брата газету. Сначала, он подумал, что причиной новостей стали их вчерашние гулянья, но оказалось, в газете напечатали статью на тему предстоящей выставки, где как бы предстояло выставить свои работы многим художником Царь — Града (Потаков в том числе), но в то же время её жемчужиной должен был стать Иван, впервые участвующий в подобном мероприятии.

Вздох облегчения сорвался с губ мужчины.

— Думал, там будут говорить о твоих похождениях? — по-доброму усмехнулся Олег. — Или распишут все постыдные подробности нашего празднества? — шаловливо хихикнул, словно девица, брат припустил халат с плеча.

Мужчина скривился и кинул в него газетой. Олег захохотал и несмотря на то, что в голове Ивана всё ещё били колокола, неторопливое течение времени вокруг них было нарушено.

На выставку Иван решил выделить картины, которые ему нравились больше всего, они висели на стенах квартиры и радовали его глаз; и картины, которые он хотел отправить в семейное поместье, это была серия природных пейзажей. После выставки они вновь будут возвращены ему. От предвкушения у Ивана потели ладони, и он даже не подозревал, какое разочарования подстерегает его впереди.

Время до дня открытия тянулось нескончаемой лентой. И когда он наступил, на деревьях уже лопались почки.

В салоне с самого утра не хватало места. Официанты сновали между гостями, разнося закуски и игристое вино. Тут и там были расположены шедевры современной живописи. Но главными экспонатами выставки были не сами картины, а художники, которые их написали.

К Ивану постоянно подходили, задавали самые разные вопросы, от пояснения смысла написанных им картин, до его личных предпочтений. Мероприятие шло своим ходом, но поток слушателей не иссякал — лица постоянно менялись. Так бы продолжалось и дальше, если бы Иван не извинился, и в целях переключить всеобщее внимание на кого — нибудь другого, он не обратился к Потакову.

С их последней встречи прошло три года. Художник пятидесяти с лишним лет, чьё имя было на слуху у всей империи побледнел, отпустил бороду, и даже немного осунулся, словно его мучала болезнь. Иван был рад Потакову, как дедушке, которого он давно не видел. Но видимо художник был иного мнения на этот счёт. На вопрос Ивана: «— Как поживаете?». Художник холодно ответил:

— Держусь, как видите.

Что означал его ответ, Иван разобрал не сразу. Только увидев затаенную злобу в глазах напротив, всё осознал.

— Вы, — Потаков окинул его критическим взглядом, — говорят, новый талант. Гигант имперского искусства.

Иван слушал молча. Ему казалось, что мужчина, которого он встретил ранее, исчез. Просто встал одним пасмурным осенним днём, собрал чемоданы, и никого не предупредив, навсегда покинул город, а затем страну, и возможно сейчас он живёт, где — то под жарким солнцем Гаэлии, продолжая совершенствовать своё мастерство. А в перерывах, когда муза ненадолго покидает его, тот прекрасный художник курит трубку и любуется морем.

— Да, новый талант, — из вежливости к оболочке того, былого художника, ответил Иван.

— Надо сказать не дурно, не дурно, — хмыкнул Потаков, оценивая городской пейзаж, что открывался с Счастливого моста. — И детали, и атмосфера. Нарисовать летучую мышь отличный символ злого рока, хоть я и не суеверен. Сколько вы говорите, пишите?

Разочарования захлестнуло Ивана. И этому человеку он поклонялся почти всю сознательную жизнь? Человеку, жадному до лавр, которому зазорно уступить более талантливому юнцу? Нет, сказал себе Иван, это не тот человек, которым ты восхищался, тот давным — давно уехал из — под этого пасмурного неба.

— Всю жизни, — вздернув подбородок, ответил Иван.

— Вот как, вот как, — насмешливо покивал головой Потаков.

У Ивана в груди всё перевернулось, стало ужасно неприятно, словно тешились над, чем — то сокровенным. Более ничего не говоря, он отошёл от Потакова. Как раз поспел Фёдор, и приняв поздравления брата, Ивану стало намного легче. Чуть позже подтянулся Олег, и почти к закрытию пришёл Александр, выкроивший время в своем плотном графике. С Потаковым Иван старался больше не пересекаться.

— Это нужно отметить, — замелил Олег, когда выставка подошла к концу.

— Определенно, — кивнул Александр, что означало — никаких публичных домов и поведения, которое может их скомпрометировать.

Олег покивал, но вид все же принял не довольный.

— Отправимся в «Тихий Дом», — предложил Александр. — Нужно отметить твой успех и скорый отъезд.

Иван не разозлился и не впал в отчаяние. С того самого дня, как Александр поставил его перед фактом, он обдумывал это и в итоге решил отправиться на восток в провинциальный городок Цапелево, который славился своим фарфором. Возможно он сможет расписывать вазы и тарелки, и отец сгорит со стыда, узнав, чем занимается его сын, отпрыск графского рода.

— Дай ему хоть немного насладиться славой, — цыкнул Олег, словно это его брат гнал из столицы.

— Думаю, — с нажимом сказал Александр, что означало: пора замолчать и со всем соглашаться, — пяти дней тебе будет достаточно.

Не терпящий возражений взгляд устремился на Ивана, и тот кивнул, не желая разводить ссору в такой прекрасный вечер.

— На улице прохладно, пойдемте в трактир, — сказал он.

Возможно, тогда им уже стоило разойтись, так как прежняя атмосфера торжества была потеряна. Её место заняли напряжение, тоска и отстраненность. Говорили мало, в основном диалог пытался начать Александр, но тот быстро затухал, без подбрасывания в него дров другими участниками. И вот, немного выпив и перекусив братья всё же расстались.

Выставка официально завершилась только, когда в город пришли первые вестники осени — дождь и северный ветер. Иван больше её не посещал, боясь опять встретиться с оболочкой Потакова и вновь испытать вкус разочарования. Изо дня в день Иван вновь привыкал писать картины без солнечной пыли, но выходило не очень. Они выглядели более тускло, чем их предшественники, и не притягивали внимания. Но спрос на них всё ещё имелся.

Чем ближе был день закрытия выставки, тем больше времени Иван просиживал за мольбертом, иногда затягивая это занятие до глубокой ночи, что раньше позволить себе не мог. Словно увидев загроможденную исписанными холстами квартиру, Александр изменит свое решение и позволит младшему брату остаться в столице. Но всё это было самообманом, и только злило кухарку, которая из — за нехватки места с трудом могла накрыть на стол. Тогда, Иван ещё не знал, как горько пожалеет о том, что не переехал на восток раньше.

Картины Ивану доставили, через два дня после окончания выставки, а вместе с ними и письмо от неизвестного отправителя.

— Оно пришло в художественный