Леди ведьма - Кристофер Сташеф

Джеффри тоже вскочил, ухмыльнувшись; он знал и хорошо понимал эту игру. И он последовал за девушкой.

Весело смеясь, она скрылась между деревьями. Джеффри не отставал, вторя ей тоном ниже.

Будто нимфа и фавн, метались они среди деревьев. Смех ее вовсе не был чистым, непорочным девичьим хохотком, но дразнящим смехом опытной женщины.

Услышав эти возбуждающие нотки, Джеффри почувствовал, как кровь заиграла в жилах, и стремительно ринулся красотке наперерез.

Несколько раз он ловил край ее платья, но в последний момент она исхитрялась вывернуться, и ткань ускользала меж пальцев.

Наконец она утомилась — или ей надоела игра. Далила оступилась и прижалась к могучему старому дубу. Джеффри был тут как тут и, прижав обе ладони к стволу, замкнул девушку между рук. Они стояли лицом к лицу и смеялись с удовольствием. Но не одно лишь удовольствие слышалось в этом смехе, было в нем еще и предвкушение, и губы их сближались…

Но сомкнуться не успели, ибо она нырнула ему под руку и вновь побежала, хотя не так быстро, как раньше, и Джеффри ухватил ее запястье. Она попыталась вырваться, но не слишком усердно.

— О, сэр, отпусти же! Позволь мне скрыться!

— Отчего ж, я позволю тебе все, что пожелаешь. — Джеффри шагнул, заключая ее в объятья, и прижал к себе. — Но чего же ты хочешь на самом деле?

— Сударь, какой стыд! — Она потупила глазки, но лишь до его камзола. Девушка потянулась, будто смахнуть пушинку, но пальцы ее задержались, теребя шнуровку. — Разве у тебя нет стыда?

— Стыд? — Джеффри наморщил брови в недоумении. — А что это такое?

— Нечто такое, чем ты не обладаешь, а следовало бы, — укорила его Далила.

— Разве добьешься своего, будучи застегнутым на все пуговицы?

— Чьи? — Она взглянула на него сквозь длинные ресницы. — Ах, сэр! По-моему, ты собираешься расстегнуть не только свои пуговицы!

Он ослабил узел шнуровки и принялся за следующий.

— Именно так. Ты разве никогда не слышала, что следует поступать так, как желаешь, чтобы поступали с тобой? — Он положил ей руку на шею и провел по спине. Она судорожно вздохнула, изгибаясь, потом засмеялась.

— Ты ошибся, сударь! У меня сплошное платье, на нем вообще нет никаких застежек.

— Не беда. — Его пальцы пробежались по ее груди, нащупывая ленту корсажа. — В таком случае я расстегну здесь.

Она засмеялась, уворачиваясь, но Джеффри не отступал, и бант развязался.

— Сударь! Да как вы посмели! — Она прижала руки к груди, хотя корсаж едва ли хоть чуть приоткрылся.

Джеффри выпустил тесьму из рук.

— Что же мне, по-твоему, делать?

— Да все, что пожелаешь. — Она вздернула подбородок. — Но мои взоры устремлены куда выше.

— Здесь нечему удивляться, — парировал Джеффри, — потому что мой взор устремлен в самый низ — ниже некуда.

— Да нет же, нет! — отшатнулась Далила, наградив Джеффри свирепым взглядом. — Я, по сравнению с тобой, занимаю куда более высокое положение.

Джеффри застыл на мгновение, потом ухмыльнулся;

— Так ты приняла меня за оруженосца?

— За кого же еще? — ответила она. — Разве твой друг не рыцарь?

— А я для тебя недостаточно благороден? Или для ночки все-таки достаточно?

— Может быть, и хватит, — низким с хрипотцой голосом произнесла она и шагнула ближе, так близко, что он ощущал ее тело, хотя между ними оставалось не менее дюйма. На мгновение глаза ее загорелись похотью.

Но затем она вновь отскочила, а когда оглянулась, глаза ее стали холодны как лед, и трудно было представить себе взгляд более надменный.

— Мне кажется, что ты вовсе не тот, кем хочешь казаться.

— А мой друг?

Она выразительно пожала плечами.

— А он, полагаю, еще больше притворяется. Я непременно это выясню.

— Неужели? — усмехнулся Джеффри. — А что у меня за Душой, ты тоже выяснишь?

Она невозмутимо смерила его оценивающим взглядом, и на губах ее заиграла недобрая улыбка.

— Если мне захочется; ведь тебе, я вижу, очень этого хочется.

После чего убежала.

Он понесся за ней, петляя между деревьями. На этот раз никто не смеялся, слышалось лишь горячее дыхание. Наконец Джеффри схватил красавицу за рукав. Она рванулась, споткнулась и упала на землю. Он, тяжело дыша, повалился рядом, пальцы лихорадочно пробежали по ее щеке, к шее и жарко вздымающейся груди.

— Так сделай же то, что хочется тебе! Осуществляй свои желания, не размышляя, подобает ли это! И знай, что о таком, как я, ты могла только мечтать!

— Да, возможно, ты таков, — вздохнула она, и дыхание ее оказалось благоуханным, будто курящийся, фимиам. — И все же я удержусь, пока не научу своего избранника наслаждениям, которые никогда не пресытят его!

— И он прилепится к тебе навсегда? — поднял бровь Джеффри.

— Воистину! Тогда и ты сможешь поухаживать за мной до победного конца! А пока, сударь, умоляю — прекрати!

Дорогой ценой, неимоверными усилиями, но он подчинился, ибо Джеффри давным-давно поклялся себе не преследовать женщину далее, чем она сама пожелает. С тяжелым вздохом он заставил себя отпустить красавицу, думая о том, что если на самом деле она желает продолжения, то пусть пеняет на себя. Ей следовало более пылко проявлять свои чувства и быть поискренней, если она хотела, чтобы игра закончилась по-другому.

— Что ж, как тебе угодно. Но посиди со мной немного.

Обещаю, что лишь возьму тебя за руку и ничего более.

— Зачем мне сидеть с тобой? — хмыкнула Далила, однако медленно приподнялась, не спуская с Джеффри подозрительного взгляда, оценивающего, непонимающего, недоверчивого.

— Да просто полюбоваться этим волшебным гротом в лунном свете, — прошептал он. — Только посмотреть!

Она села рядом с ним, оглянулась и, всплеснув руками, восхищенно ахнула.

Сделав полный круг, они вновь оказались у грота эльфов, что, разумеется, не было для нее сюрпризом. Пока они играли в нимфу и фавна, взошла луна. Теперь сад блистал, как россыпь башенок и шпилей волшебного замка.

Она смотрела, будто зачарованная, и волшебство сада охватывало ее, как разливался по телу жар его руки. Он держал слово — делал не более, чем обещал, но делал так, что заставил ее горько пожалеть о принятом решении. Она пообещала себе, что как только завоюет Алена, сразу исполнит все мечты Джеффри до последней капли и даже больше, много больше, пока не замучит его. Она использует его, иссушит, а затем воскресит, чтобы использовать снова — но исключительно для собственного удовольствия.

Возвращаясь к костру, они напустили на себя серьезный и целомудренный вид. Ален и Корделия, хоть и не выглядели такими же скромниками, но казались вполне довольными обществом друг друга.