Клан Когтей - Ян Бадевский

Быстро сокращаю дистанцию.

Кардинал отвлекается от Арины и тычет в мою сторону указательным пальцем. Не знаю, что это, но перебрасываю медвежью тушу на «ускорении» вправо. Оказываюсь у противоположной стороны коридора жилого комплекса. В две линии тянутся бесконечные цепочки дверей.

Поднявшись на задние лапы, обрушиваю на голову церковника чудовищной силы удар. Попадаю по спине, ноги мужика подкашиваются. Ага, ты не железный.

Развернувшись на одном колене, церковник бьет меня кулаком в живот. Удар прямой, молниеносный и усиленный артефактами. Неприятно. Кинетика выдерживает физический урон, но остальные щиты говнюк пробивает на энергетическом уровне. По моему нутру идет вибрация, врубаю «телесный контроль».

Второй удар церковника встречается с пустотой.

Захожу ему за спину.

Кардинал разворачивается.

И получает чудовищный заряд холода в спину. Арина не дремлет. Моя лапа со звоном разбивает оледеневшую голову врага, оставляя на плечах почерневший обрубок. Осколки рассыпаются по полу. Пожалуй, из них можно собрать слово «Вечность»…

Церковник мертв.

Упасть ему мешает простой факт — ноги намертво вморожены в кафельную плитку коридора.

Обратная трансформация.

Я — человек.

Голый, потому что одежда треснула по швам и развалилась во время моего медвежьего ралли.

— Что? — ловлю на себе странный взгляд девушки. А потом дорубаю. — Извини.

Арина выглядит потрепанной.

Одежда местами в крови и зеленой слизи, на левом плече — порез. Схватка с монахами и гончими не прошла бесследно.

— Браво, коллеги! — раздался из комнаты голос Харады. — Вы меня впечатлили. Детей заводить не планируете?

Девушка покраснела.

И отвернулась.

— Ты где пропадал? — интересуюсь я, вернувшись в полуразрушенные апартаменты. — Помощь не помешала бы.

— Оказывал эту самую помощь, — Такеши поднялся с пола. — Этот урод подпитывался взвесью от трех блюстителей.

Похоже, церковники провели работу над ошибками. Против нас выставили толпу монахов, включая конструкторов ветхих гончих. Насколько я помню, Арина называет этих чуваков призывателями. Да, но ведь гончие — это фамильяры? Или не совсем? Ставлю зарубку, чтобы выяснить это в будущем.

Ну, и кроме монахов, пригнали кардинала с блюстителями. Что очень серьезно. В иерархии Церкви выше Кардиналов только Патриархи. И даже этот высокоранговый мужик подпитывался от своих коллег по штурмовой бригаде. Значит, боятся и уважают.

Меня сейчас напрягают две вещи.

Полиция, берущая комплекс в оцепление.

И тот факт, что постоянное использование «купола тишины» не уберегло нас от преследователей.

— Валить надо, — говорит Сыроежкин, выдвигаясь из-за дивана. — Там копы.

Да, Мексика есть Мексика.

Лексикон выдает экспата с головой.

— Собирайтесь, — пока я ловил ворон, учитель успел сложить и застегнуть свой рюкзак. — Скоро они будут здесь.

— Уже, — отрапортовал Сыроежкин из соседней комнаты.

— Внешность придется сменить, — сказал я.

— А как же, — буркнул учитель, перекраивая себе лицо и фигуру. Миг — и передо мной стоит улыбающийся низкорослый монгол. — Займись Ариной.

— А я? — Виталик, поеживаясь от холода, вернулся в общую гостиную. Его разнесло еще больше, глаза стали узкими.

— Уже, — фыркнул сенсей.

Лицо моего друга дернулось.

К несчастью, все зеркала в помещении раздолбали незваные гости. Раздолбали или оплавили.

— А что с блюстителями? — встревожилась сексуальная бразильянка с упругой попкой и буферами четвертого размера, некогда бывшая Ариной. На голове моей телохранительницы красовалась афрокопна.

Учитель окинул бодигарда восхищенным взглядом.

— Молодец, Рю.

Девушка переводила непонимающий взгляд с меня на учителя. У Сыроежкина просто отвалилась челюсть, хотя он, как мне кажется, мог видеть нечто подобное на своей второй родине.

— Я разобрался с блюстителями, — произнес Харада, направляясь к покрытому наледью проему.

— Почему вы так на меня смотрите? — Арина уперла руки в бока.

Виталик попытался обогнуть девушку слева, но его взгляд неизменно задерживался на груди Арины.

Девушка провела рукой по волосам.

И начала догадываться.

Руки экс-монашки сделались смуглыми, а массу буферов она почувствовала уже на первом шаге.

— Рю.

В голосе бодигарда — нескрываемая угроза.

— Это временно, — отмахнулся я. — Потом верну прежний облик.

— Если захочешь, — бросил на ходу Сыроежкин.

— Я бы не стал, — донеслось из коридора.

Девушка задохнулась от возмущения, но смолчала.

В апартаментах гулял конвекционный ветер. Площадь-оранжерея, на которой мы жили, искусственно отапливалась, и это нас спасло от превращения в живые сосульки. За стеклянными гранями, там, где всё еще бушевала песчаная буря, температура опустилась до минус двадцати пяти.

Разбившись по парам, мы спустились на двух разных лифтах.

В вестибюле хозяйничали полицейские в черной форме и таких же беретах. Я увидел короткоствольные автоматы на плечах, сложенные приклады, резиновые тонфы в поясных чехлах.

Копы выводили гражданских.

Нам с Ариной указали на стеклянную вертушку и велели держаться подальше от Туул-Сити в ближайшие часы.

Из Маймачена мы выбирались порознь.

Я — с Ариной.

Такеши — с Сыроежкиным.

Внешность изменили повторно. Камеры в ЖК взломали «цифрокором» и вырезали себя из архивных баз данных. На площади транслировали миражи. После этого, меняя такси и тук-туки, устремились к северным окраинам.

За пределами крытой центральной зоны бушевала буря.

Транспорт двигался в рыжем тумане — медленно и печально. Все — на бортовых навигаторах или автопилотах. За исключением водителей тук-туков. Как они не врезаются друг в друга и проходят сложные перекрестки — ума не приложу. Маймачен казался мне затонувшим архипелагом, выставившим на борьбу со стихией подсвеченные билборды, витрины, фонари и неоновые вывески. Разница между днем и ночью стерлась, нивелировалась. Город окутали нескончаемые сумерки. Сквозь толщу пылевых туч проступали неясные контуры домов, формирующие ущелья торговых и жилых кварталов. Высоко над головой горели квадратики окон и перемигивались проблесковые маячки небоскребов. Я видел проносящиеся тени дронов и беспилотных аэротакси.