Возвращение в Бэлль-Эмбер - Маргарет Уэй

Кэрин это не развеселило.

— Он мне не нравится! — сказала она угрюмо.

— Кто?

— Колин! — Она удивленно подняла глаза. — Представить себе не могу, что Лайана нашла в этом самодовольном дурачке?

Рикки прищурился:

— Уж если у нас откровенный разговор, дорогая, я тоже не представляю. Но у Селии на этот счет другое мнение, вот и все! Колин, в своем роде, так же уступчив, как Лайана. Проблем здесь не будет. Селия сможет быть Королевой Пчелкой и царствовать в обоих домах.

— Мне он не нравится, — повторила Кэрин сама себе.

— Полностью разделяю твои чувства! — Настроение Рикки несколько поднялось. — Что скажешь, если мы состряпаем какое-нибудь приключение?

— Лайана тебе не скажет за это спасибо! — произнесла она с пафосом.

Рикки сдался под ее взглядом.

— Голод — это ужасная болезнь, как сказал Пиноккио, а как я догадываюсь, все мы голодаем по чему-либо или по кому-либо!

Кэрин ничего не оставалось, как согласиться. Разве не достаточно одной невероятной ситуации?

Следующие несколько дней были серыми и дождливыми, поэтому все оставались дома; зато к выходным дням погода наладилась, сияло жаркое солнце, и дул мягкий бриз. В залитой солнцем мастерской, Рикки неожиданно весело взглянул на Кэрин.

— На сегодня достаточно, лапушка!

— Можно посмотреть?

— Разумеется, нет. Все это строжайшая тайна. Твое мгновение настанет! — Рикки отошел от мольберта, чтобы взглянуть на свою работу. — Не позволим разрушить чары!

— Так ты доволен?

Он улыбнулся.

— Доволен, любимая. По-моему, я ухватил в тебе основное: легкую, неуловимую печаль… и откровенную чувственность также.

— Ну и ну! Как интересно! — Мечтательность исчезла с лица Кэрин. — Но ты, надеюсь, не изобразил меня сладострастной женщиной?

— Но ты и есть сладострастная женщина, любовь моя, — вполне серьезно ответил Рикки. — В тебе есть дерзкая сладострастность, и ты ужасно сексуальна, что тебя только украшает!

Кэрин скорчила кривую гримаску.

— Ух, ты!

Рикки пронзительно посмотрел на нее.

— Что толку во всех этих твоих «симпатичных» пуританках? Вам же всем хочется быть сексуальными, однако вы чуть не падаете в обморок, когда вам говорят, что вы добились в этом успеха. — Он опять взглянул на портрет. — Мне он действительно страшно нравится, лапушка! Это безупречное тело!

Лицо Кэрин было задумчиво.

— Господи, этот разговор смутит меня, если меня вообще способно что-то смутить. Безупречное тело! Ты каждый день говоришь мне поразительные вещи!

— Тогда я возьму все сказанное назад, кроме одного.

— Кроме чего?

Кэрин подозрительно поглядела на него.

— Ты сексуальна, милая загадочная девочка! — Он окинул ее взглядом с ног до головы. — Знаешь, Каро, я не могу со всей откровенностью сказать, что ты будешь моей последней любовью, но ты, определенно, первая!

— Как мило, что ты предупредил меня!

Ее глаза возмущенно сверкнули. Он усмехнулся и похлопал ее по плечу. Разговор продолжался в том же духе.

Иногда они беседовали очень серьезно, и разговор их был проникнут особой грустью, вызванной молодостью и несчастливым детством. Кэрин легко читала, что творилось на душе у Рикки, и она понимала, что тот немного влюблен в нее, но она понимала и то, что Рикки всегда будет влюблен в каждую женщину, разжегшую его артистическое воображение. Самой же Кэрин, с тех самых пор, как это случилось, не давало покоя воспоминание о поцелуе Гая и его воздействии на нее. Не проходило дня, чтобы она не воскрешала в памяти это событие.

В глубине ее души жило искреннее, никогда не затухающее чувство к Гаю. Она пыталась скрыть это от себя и всех домашних, веря, что ей это удается. Если не считать Рикки. Это было бы бесполезно. Ее сердце знало, что Рикки все понимает, но не осуждает!

Голос Рикки прервал ход ее мыслей:

— Что скажешь, лапушка, если мы сегодня днем поедем покататься? Мне хочется посмотреть, как ты умеешь водить машину. Одному Богу известно, как Гаю удалось научить тебя? — добавил он с добродушной усмешкой.

— Систематические занятия, — сухо произнесла Кэрин. — Ты же сам говорил, что Гай никогда не полагается на везение. А он, действительно, превосходный учитель — Кэрин Хартманн тому свидетельница. Нам придется взять с собой Пипа, — прозаически добавила она.

— Ты шутишь! — На лице Рикки появилась усмешка. — Ты не можешь взять с собой ребенка. У меня намерения насчет тебя, разве ты не понимаешь? Честные, разумеется!

Ее улыбку можно было назвать шедевром признательности и доверчивости.

— Прости, Рикки, но мне нравится идея дать дяде Марку отдохнуть в выходные. Пип ему надоедает, так что мы возьмем его с собой. Он не доставит нам хлопот. — В знак утешения она похлопала его по руке. — Пойду сейчас и скажу ему. Он, наверное, делает уроки на солнечной террасе.

Пипа на террасе не было, но его работа была разбросана по всему столу.

— Австралия — родина psittaciformes [12]? — спросил Рикки с явным недоверием.

— Попугаев, — объяснил Пип, возвратившись на террасу, едва услышав голоса. — В Австралии у птиц самая прекрасная в мире жизнь, и здесь они лучше всего размножаются. Это моя работа за семестр. Идею мне подали rosellas [13] в саду. Мне было ужасно интересно наблюдать за ними, но надо быть очень осторожным, иначе они молниеносно удирают. Вот видишь, это отец…

— Он всегда есть, — саркастически вставил Рикки.

Пип проигнорировал его замечание.

— Отец всегда остается на ветке, мать — она гораздо симпатичнее — разыскивает на земле зерна и все, что может раздобыть для птенцов, У них красивые перья, когда их освещает солнце, они переливаются, как радуга!

— Вставь еще немного о galahs [14], — мягко произнес Рикки, постепенно заинтересовываясь работой Пипа. — На ярко-розовых какаду во владениях дедушки Форестера стоит посмотреть. Они летают там сотнями! Для тех мест это обычное зрелище, но я никогда не могу смотреть на это спокойно. Представляешь, ярко-розовое и серебристое кружение на фоне кобальтового неба. По всему течению рек собираются маленькие попугайчики мульга. Закрой глаза, Пип, и вообрази себе прекрасную реку, вьющуюся между странными, розово-красными утесами. Все пребывает в мире и тишине… и вдруг, неожиданно, проносится птичья стая, приземляясь со скоростью молнии в мульге. Небольшие попугаи лори путешествуют из одного региона с цветущими деревьями в другой. Они гнездятся в низкорослых кустарниках, в песчаных долинах, а в середине лета, когда с лесных гигантов начинает стекать мед, пронзительно кричат в высоком небе над вершиной Кэррис…